Дом, в котором ты живешь
Шрифт:
Давида парализовал ужас. Он лежал в холодном липком поту, ожидая, что вот сейчас дверь распахнется и по нему откроют огонь. Потом поборол себя, встал, принял душ, сварил кофе. И пока пил его, окончательно убедился в безвыходности ситуации. Остается написать завещание и проститься с близкими.
Все имущество: квартиру, машину, фирму, недостроенный коттедж – и без завещания получит Ирма. Это понятно. Из близких у него только родители. Они здорово огорчатся. Но ничего не поделаешь. Давид набрал номер матери и спросил буднично:
– Как жизнь?
Она
Подтвердились самые худшие подозрения. Рамиз – местный авторитет. Ирма – его любовница. Давид – лишний человек, усложняющий структуру. Но даже природа идет по пути упрощения…
Отец еще тряхнул связями. Все сочувствовали, но личного доступа к Рамизу не имел никто. Потом все-таки нашелся один. Выяснилось, решить вопрос можно. При помощи денег. Сумма фантастическая.
– Нет, – сказал Давид, – даже пробовать не стоит.
– Стоит, – устало произнес отец.
И снова взялся за телефон. Теперь он звонил в Швецию.
Через три дня сумма была собрана и передана Рамизу. А еще через неделю они улетали из Тбилиси в Стокгольм.
Отец, всегда сдержанный, немногословный, сказал ему тогда:
– Запомни, своей жизнью ты обязан клану.
– Клану? – не понял Давид.
– Деньги на выкуп собрали наши родственники. И имей в виду, у приличных людей долги принято отдавать.
В Стокгольме началась новая жизнь. Отец только что уволился из престижной фирмы и пустился в какую-то темную коммерцию. В бизнесе он ориентировался примерно так же, как ночью в тайге. А около него вертелась куча голодных родственников. Тех самых, которые отдали на выкуп Давида последние деньги. И вся эта компания медленно, но верно двигалась ко дну. Нужно было спасать, отдавать долги.
Конечно, до Ирмы ему далеко, но все же кое-чему он у нее научился.
Давид бросился в работу, как в океан. Поплыл. Получалось не очень. Потом промелькнула удача. Сумел зацепиться. Дальше возникла идея с Москвой. Воплощать ее пришлось самому. У всех жены, дети. А он – свободен.
Родственники вздохнули с облегчением. Они превратились в совладельцев доходного, отлично налаженного бизнеса. Клан процветал.
Большую часть года Давид теперь жил в Москве. Сначала в гостинице, потом снял квартиру в Анькином доме, нанял домработницу. Можно было передохнуть, позволить себе некоторые вольности, но ничего не хотелось. Раньше бизнес был вынужденным занятием, теперь стал основным содержанием жизни. Вот и все.
Родители пространно намекали, что пора жениться. Он не спорил. Хотя для себя решил этот вопрос: жил с домработницей. Это тоже был род бизнеса, взаимовыгодная сделка. – Тебе надо жениться, – сказал отец в очередной раз.
Давид привычно приготовился промолчать.
– На Еве, дочери Георгия, – закончил свою мысль отец.
Давид молчал, но уже по другой причине. Он был поражен.
Георгий,
– С чего ты взял, что мне надо на ней жениться?
– Видишь ли, Георгий серьезно болен. Предстоит операция.
– А я при чем?
– Неизвестно, как все пройдет. И вообще. Георгий совладелец фирмы, держатель акций. К кому перейдет его доля, случись что с ним?
– К его семье. К кому же? – спросил Давид, все еще недоумевая.
Семья – это жена и дочь. Жена еще молодая и, честно сказать, ненадежная. Выйдет замуж. Не нравится она мне. А если ты женишься на Еве, можно будет ни о чем не беспокоиться.
И потом, она хорошая девочка. Чистая, росла у нас на глазах. Не то, что твоя та… – Отец замолчал: Ирма была табу в их семье.
– Но я вообще не собираюсь жениться, – пытался возражать Давид.
– А долги? Ты о них забываешь.
– Разве я мало сделал?! Мне казалось, все долги погашены.
– Значит, пришло время делать авансы. Поддерживать клан. Чтобы потом, в трудную минуту, он поддержал тебя.
Ева отреагировала на предложение спокойно и очень современно:
– В принципе, я согласна. Почему нет? В Москву я, конечно, не поеду, мне нужно закончить учебу в Стокгольме. А в остальном – пожалуйста.
Давида эта речь даже развеселила, а его маму огорчила ужасно.
– Не везет тебе с женщинами, – сокрушенно качала она головой. – А может, переберешься в Стокгольм насовсем? Наймешь в Москве управляющего. Будете жить вместе, по-человечески.
Давида, в общем, устраивала позиция Евы: она ничего не требовала и ничего не предлагала взамен. Очень удобно. Он даже проникся к ней своеобразным уважением, что-то вроде «племя младое, незнакомое…», и думал, что в будущем у них может что-нибудь получиться. Мало ли что бывает в жизни.
Вернувшись в Москву, Давид рассчитал домработницу. Та покинула квартиру, прихватив с собой кое-какие ценности. Ладно, это уже не важно… Потом спохватился, что поспешил (все-таки налаженный быт – существенное удобство!). Пришлось искать новую.
– И вот пришла ты. Грустная, желанная, сказочно красивая. Я сразу знал: ты не предашь, не обманешь, не польстишься на деньги. И я очень хотел сделать тебя счастливой. Ничего не вышло. Я виноват. Прости.
…Мне так много хотелось сказать ему. Что он ни в чем не виноват. Что я была счастлива с ним. Так счастлива, как никогда больше в своей дурацкой жизни. И что мне не за что прощать его. И может быть, еще что-то очень-очень важное. Но я молчала.