Дом, в котором ты живешь
Шрифт:
– Я свяжусь с ним, Борис Григорьевич. Но сможет ли он приехать из Благовещенска…
– Приедет! Этот приедет!.. Азартный, с искоркой. А почему вы сами не пишете? Блестящее начало и…
– Не знаю, Борис Григорьевич. Я вообще думаю, мне надо в школу возвращаться. Я тут не на месте…
– Жаль. Вот уж не думал, что вы собираетесь нас покинуть. Мне казалось, вы всем довольны.
– Да нет, я довольна. Просто работа не для меня. В школе – поближе к жизни.
– А вы хотите поближе к жизни?
– Да, честно говоря.
– И
– Как это, в самую гущу?
– Ко мне тут один человек обратился, очень известная фамилия в деловых кругах. Мы немного знакомы: когда-то он ходил на мои лекции по психологии делового общения. Теперь собирается открыть свое учебное заведение. Загородную школу-пансион. Хочу, говорит, возродить традиции российского гимназического образования. Какие у него на самом деле мотивы, трудно сказать. Так вот, ему в эту школу нужна директриса. Хотите попробовать?
– Директрисой?!
– Ну, то, что он вкладывает в понятие директор, в обычной школе скорее завуч. Программы, учебные планы, персонал, лицензирование. У нас ведь директора и ремонтом занимаются, и благоустройством территории. А у него – учебный процесс, и точка.
– А где это находится? Я хочу спросить, в каком месте?
– В Хабарово. Час от вокзала, полчаса от конечной станции метро, пятнадцать минут пешком от платформы. Бывший пионерский лагерь какого-то союзного министерства.
– А на какой стадии сейчас эта школа?
– На стадии идеи. Начинать надо с нуля.
– А если ничего не выйдет? Ведь должна быть концепция, какое-то принципиальное отличие от государственной школы. А не просто перегруженный учебный план.
– Там много чего должно быть. Забот невпроворот. Так что подумайте… Зато уж будете в самой гуще событий! Если надумаете, вот вам его визитка. Сошлетесь на меня.
Он собирался еще что-то объяснить, но тут дверь распахнулась, и на пороге возникла высокая рыжеволосая девушка в ярко-красной короткой дубленке. „
– Вы Марина Ильинична? – спросила она. – Можно к вам?
– Можно, можно, – засуетился Рыдзинский. – Заходите. – Он встал, уступая ей место у моего стола. – Пожалуйста.
Девушка подошла поближе, и я увидела, что ей не двадцать пять, как мне показалось вначале, а ровно на десять лет больше. И еще я заметила под огненной шапкой блеклые сероватые волосы, чуть отросшие от корней.
Она положила на колени красные кожаные перчатки и подняла на меня изумительные голубые глаза:
– Моя фамилия Ермакова. Ермакова Алла Викторовна. Я сразу должна перед вами извиниться, скорее всего, ничего ценного мои заметки не содержат… Видите ли, я не специалист в педагогике. В свое время закончила институт иностранных языков, вышла замуж, уехала в Европу и там никогда не работала. Но иногда давала уроки русского. Почти бесплатно. Просто чтобы хоть что-то делать. Моими учениками в основном были дети, чаще всего – дети эмигрантов, которые хотели,
А потом жизнь повернулась так, что я снова оказалась в Москве, случайно прочитала ваш номер, и мне захотелось рассказать о своем опыте, хотя он не слишком серьезный и ценный… – Она улыбнулась, будто шутила над собой и приглашала меня разделить шутку.
– Зачем же вы так о себе? Дело вовсе не в специальном образовании! Хотя разве у вас в институте не было психологии?
– Была. И читал Рыдзинский. – Она засмеялась: – Мы в него были влюблены всей группой! Я поэтому и пришла сюда. Посмотрите мой материал?
– Конечно, посмотрю. – Я убрала в ящик стола ее дискету, записала телефон. – Хотите кофе?
– С удовольствием. – Она опять широко улыбнулась, словно озарила комнату.
Традицию поить кофе симпатичных авторов завела Ольга – у нас были не только сахар, лимон и сладости, но и специальные гостевые чашки.
– Знаете, – говорила Алла за кофе, – я не могу оценить, хорошо или плохо то, что я написала. И я совсем не знаю степени разработанности проблемы. Может, по этому поводу все уже сказано… Но я подумала: мне уже тридцать семь лет, детей нет, с мужем разошлась, пора кем-нибудь становиться!
– Но вы знаете языки, жили за границей… Вы можете быть востребованы в этом качестве.
– Это значит ходить на службу, улыбаться стоматологической улыбкой и весь день чирикать: – Can I help you? Would you like to have a cup of tea? <Я могу вам помочь? Может, чашечку чая?> Ни за что!
– Зато это по-другому оплачивается. Вы знаете, какие здесь гонорары?
– Гонорары? Нет, не знаю.
– И вас не интересует?
– Интересует, конечно. Но об этом после. Вдруг моя статья покажется вам смешной.
– Не переживайте. По мнению Бориса Григорьевича, чем больше разных подходов к проблеме, тем лучше. Читатели сами выберут созвучный им. А задача редакции – высказать свою точку зрения.
– Ну, вы и дипломат, Марина Ильинична! Давно вы здесь?
– Меньше года. И уже уходить собираюсь.
– Почему?
– Мне скоро тридцать шесть – пора кем-нибудь становиться.
– Вот уж не подумала бы, что вас мучат те же проблемы…
– Да знаете, при всем разнообразии проблем их в общем немного: работа, дети, здоровье, любовь…
– А почему у вас любовь на последнем месте? – Алла живописно вытаращила глаза.
– Потому что решение этой проблемы в наименьшей степени зависит от нас! Не можешь изменить ситуацию – измени отношение к ней.
– То есть вы сознательно ставите ее на последнее место?
Я рассмеялась:
– А что остается?
– Вы серьезно?
– По обстоятельствам. То серьезно, то смехом. Но все время пытаюсь убедить себя. Знаете, сколько сил уходит?!
Алла допила кофе, отодвинула чашку.