Дом в Порубежье
Шрифт:
И вдруг великое изумление наполнило мою душу: позади дома, против двери в кабинет, я увидел возле порога огромный камень, по размеру и цвету в точности похожий на тот, что сбросил я в битве своей с порождениями Ямы.
Я подплывал ближе, и удивление мое увеличивалось — дверь была частично сорвана с петель… точно так Свинорылы вдавили внутрь дверь моего кабинета. Одна за другой сменялись думы, и я начинал уже подозревать, что нападение на этот вот дом может иметь куда более глубокий смысл, чем смел я прежде предположить. Я вспомнил вдруг, что давно, еще в земные дни свои, успел заподозрить, что дом мой необъяснимым образом связан с огромным сооружением, расположенным в загадочном Амфитеатре между гор, поднимающихся посреди
Но теперь я счел прежние свои подозрения излишне робкими. С нечеловеческой ясностью ощущал я, что отраженная мной атака таинственным образом связана с нападением на это сооружение.
Со странной непоследовательностью мысли мои немедленно отклонились в сторону — к странному материалу, из которого был сооружен дом. Как я упоминал прежде, он имел глубокую зеленую окраску. Но теперь, оказавшись ближе, я заметил, что она словно трепещет — подрагивает и исчезает, как светятся пары фосфора, если в темноте потереть им руку.
Наконец, внимание мое привлек к себе огромный вход. Тут я впервые по-настоящему испугался: огромные двери вдруг распахнулись, и, беспомощный, я вплыл внутрь. Внутри царила тьма… черная, осязаемая. Едва я пересек порог, двери мгновенно захлопнулись, оставив меня без света.
Долго парил я во тьме, ни разу не шевельнувшись. И потом заметил, что двигаюсь снова, но куда — трудно было понять. Вдруг откуда-то снизу донеслось до меня неразборчивое бормотание, это смеялись Свинорылы. Хохот их смолк, и ужас наполнил последовавшее молчание.
Тогда где-то впереди отворилась дверь, ясный свет хлынул навстречу, и я медленно вплыл в комнату, показавшуюся мне странно знакомой. И вдруг странный, немыслимый визг оглушил меня, огненной чередой мимо взора промчались видения. Я был ошеломлен и какой-то момент ничего не видел. А потом власть над зрением возвратилась… я прозрел, и рассеялся туман, и исчезло головокружение.
Глава XXIII
РЫЖИК
Я сидел в кресле, в своем кабинете. Глаза мои блуждали по комнате. Какую-то минуту она странно дергалась передо мной — нереальная и невещественная, потом это чувство исчезло, и я увидел, что ничего не переменилось. Я поглядел в окно напротив — штора была поднята.
Я неуверенно поднялся на ноги. И тут донесшийся от двери легкий скрип привлек к себе мое внимание. Я глянул на звук. На какое-то мгновение мне показалось, что дверь, скрипя, закрывалась. Я поглядел внимательнее — нет, она была заперта.
Приложив немало усилий, я добрался до окна и выглянул наружу. Солнце только вставало над перепутанными зарослями сада. Минуту, должно быть, я стоял и глядел. А потом рука моя в смятении провела по лбу.
Вдруг, невзирая на хаос мыслей, меня озарила мысль, обернувшись, я окликнул Рыжика. Ответа не последовало, и я, пошатываясь, в страхе бросился к двери. И все пытался позвать его снова, но губы мои онемели. Я добрался до стола и склонился над ним — и сердце мое замерло. Пес лежал в тени стола, и от окна я не видел его. И вдруг… дыхание мое пресеклось. Рыжика не было — только продолговатая кучка серого могильного праха…
Так, нагнувшись, стоял я не одну, должно быть, минуту. Я был ошеломлен и потрясен. Рыжик и в самом деле отправился в страну теней.
Глава XXIV
ШАГИ В САДУ
Рыжик умер! Даже сейчас я не могу еще в это поверить. Много недель минуло после моего возвращения из странного и жуткого путешествия через пространство и время. Иногда оно мне снится, и я заново переживаю в уме кошмарное приключение. Это великое Солнце… нет, скорее два Солнца… неужто они действительно расположены в самом центре вселенной, медленно обращающейся вокруг них? Кто мог бы это сказать? А ясные сферы, плывущие в свете Зеленого Солнца! А Море Сна, над которым они плывут! Трудно было бы поверить во все это.
Временами, успокаиваясь, я думал, о судьбе внешних планет Солнечной системы. Не умчались ли они в космос, вырвавшись из притяжения Солнца. Впрочем, это всего лишь догадка — я по-прежнему не знаю о многом.
Но теперь я намерен своей рукою записать то, что знаю воистину: скоро случится нечто ужасное. Событие, случившееся прошлой ночью, вселило в мою душу куда больший ужас, нежели прежде Яма. Я опишу по порядку все, что было, а потом внесу необходимые добавления. Впрочем, я ощущаю, что последнее событие куда важнее всех прочих. Я волнуюсь и нервничаю даже сейчас — за записками. Похоже, что смерть моя уже неподалеку. Не то чтобы я боялся ее — той смерти, которую знают все. Нет, в воздухе я ощущаю нечто иное, не страх — ужас, хладный и неотвратимый. Это случилось вчера, все было так.
Прошлой ночью я опять сидел за своими записками в кабинете. Дверь, ведущая в сад, оставалась полуоткрытой. Временами слабо побрякивала цепь — после смерти Рыжика я купил себе другого пса. Нет, в доме я его не держу… после Рыжика-то. Просто я решил, что в доме должна быть собака. Удивительные это животные…
Я был поглощен работой, время летело, и вдруг снаружи на дорожке в саду послышались крадущиеся звуки: топ-шлеп, топ-шлеп. Я быстро выпрямился и выглянул в открытую дверь. Вновь послышалось: топ-шлеп, топ-шлеп. Звук приближался. С беспокойством я разглядывал сады, но ночь уже укрыла их.
Тут пес взвыл, и я вздрогнул. Минуту, быть может, я прислушивался, но все было тихо. Беспокойство мое усилилось: я подумал, что звуки, должно быть, производил мой пес, разгуливавший на цепи вокруг конуры.
Прошло около четверти часа, и пес взвыл опять — с такой жалобой и тоской, что я подскочил, уронив перо и капнув чернилами на страницу, над которой работал.
— Черт бы побрал этого пса! — пробормотал я, заметив, что натворил. И только я вымолвил эти слова, вновь послышались эти странные звуки… топ-шлеп, топ-шлеп. Они прозвучали до жути близко — рядом с самой дверью, как мне показалось. Теперь я уже знал, что пес ни при чем, цепь не дала бы ему настолько приблизиться к дому.
Пес снова взвыл, и подсознанием я отметил в голосе его отзвуки страха.
Снаружи на подоконнике я заметил кота. Тип, любимец моей сестры, вдруг вскочил на ноги, трубой поднимая хвост. Какой-то миг он неотступно глядел в направлении двери, а потом стал пятиться, отступая вдоль подоконника, и, наконец, уперся в камень спиной, потому что более отступать было некуда. И застыл так, оцепенев в непередаваемом ужасе.
Удивленный и озадаченный, я взялся за палку, стоявшую в коридоре, и бесшумно отправился к двери, прихватив с собой одну из свечей. До двери оставалось лишь несколько шагов, и тут на меня накатил непередаваемый, буквально физически ощутимый страх, для которого — казалось бы — не имелось причин. Но так велик был мой ужас, что я немедленно отступил, не отворачиваясь от двери. Дорого дал бы я, чтобы только бы добраться до нее, чтобы только захлопнуть… задвинуть запоры; я ведь починил и как следует укрепил эту дверь, ставшую теперь еще более прочной, чем прежде. Ничего не сознавая, как Тип, я отступал спиною вперед, пока, наконец, стена не остановила меня. Вздрогнув, я нервно огляделся по сторонам. Взгляд мой остановился на стойке с ружьями, и я даже шагнул в ее сторону, но остановился, почему-то сообразив, что такое оружие окажется бесполезным. Снаружи в саду незнакомым голосом застонал пес.