Дом в Тополином Лесу

Оригинальное название: The House in Poplar Wood

Text © 2018 by K. E. Ormsbee.

All rights reserved. No part of this book may be reproduced in any form without written permission from the publisher. First published in English by Chronicle Books LLC, San Francisco, California. Авторы изображения на обложке: Gringoann, Anastasia Lembrik, Inna Sinano, Tiana Geo, Cat_arch_angel

Стихотворение Э. Дикинсон цитируется в переводе Я. Пробштейна, источник переводаИзображения на обложке использованы с разрешения www.shutterstock.com

Это

Феликс Викери приготовил себе овсянку, не сдобрив её ни сахаром, ни маслом.

Ли Викери отведал свежего бекона, поджаренного мамой, и выпил кружку горячего яблочного сидра.

А потом, как это всегда и бывает в самые обычные дни, братья приступили к своим обязанностям.

Феликс достал с полки медный котелок и наполнил его водой из крана. А потом поставил на плиту и зажёг её.

Ли нехотя потащился в кладовку и отпер дверь большим, тяжёлым ключом. Его ждали банки, которые нужно было надписать и убрать.

Как только вода вскипела, Феликс добавил в неё всё необходимое: пять веточек розмарина, сок двух лимонов и половинки лайма. А потом тщательно размешал отвар деревянной ложкой.

– Феликс! – послышался из коридора крик отца.

– Ещё пять минуточек! – крикнул в ответ Феликс.

Отвар должен был настояться. Одно дело – его прописать, и совершенно другое – самому приготовить!

– Ли! – позвала мама из приёмной.

Ли уже заканчивал возиться с последней банкой, украшенной аккуратным зелёным бантиком.

– Сейчас-сейчас! – отозвался он, нацарапывая на этикетке дату и название.

Мама частенько напоминала ему, что гораздо проще сперва подписать этикетки, а уже потом наклеивать их на банки, но он постоянно об этом забывал.

Сегодня на этикетке значилось: «Помнить». Эта надпись встречалась на банках куда реже, чем «Забыть». Воспоминания и забвение. Вот к чему сводилась вся жизнь Ли в Тополином Доме. Воспоминания и забвение, стеклянные банки и крышки.

Ли поставил банку на нужную полку.

– Плотно закрыл? – уточнила мама, остановившись у входной двери.

– Да, – ответил Ли.

Если этого не сделать, последствия будут чудовищными. Воспоминания чрезвычайно хрупки и куда более ценны, чем варенье и соленья. Если одно из них выпорхнет из банки, то либо рассеется без следа, либо, что ещё хуже, влезет кому-нибудь в голову.

– Хорошо настоялось? – уточнил папа Феликса, забирая у него миску с отваром.

– Да, – подтвердил Феликс.

Это был совершенно обыденный и в то же время очень важный вопрос.

Отвар был целебным. Он дарил жизнь, превращал беспросветное отчаяние в надежду на новый день. Поэтому Феликс тщательно его настаивал и относил в смотровую.

Сегодня на приём пришла женщина со спутанными седыми волосами, у которой не было половины зубов. Она залпом выпила смесь цитруса с розмарином, приготовленную строго по рецепту. На глазах у Феликса её бледное лицо порозовело, а в тусклых глазах заискрилась жизнь.

Пока отец Феликса помогал пациентке спуститься с кушетки, на которой он всегда проводил осмотр, мальчик думал о тех многочисленных пациентах, которые тоже ложились на неё, но которым уже не суждено было подняться. Феликсу довелось быть свидетелем стольких смертей, что и не сосчитать. Больные получали исцеление далеко не всегда.

Исцеление и смерть, отвары и наблюдение. Вот к чему сводилась вся жизнь Феликса в Тополином Доме.

Расправившись с домашними делами, Ли отправился в школу. Шёл он медленно, ступая по рыжеватым хрустящим листьям. В левом ухе у него звучала мелодия – тихая, нежная, знакомая. Госпожа Память часто её напевала, когда прогуливалась по лесу.

Эта песня поведала Ли о том, что он совсем не одинок. Что есть на свете место, где его всегда ждут, и он был очень рад это слышать…

Расправившись с домашними делами, Феликс вышел из Тополиного Дома через заднюю дверь и остановился на ступеньках. Он вгляделся в даль, причём глаза его увидели разное: левый – отца, а правый – господина во всём чёрном. Они пожимали друг другу руки в розоватых лучах рассветного солнца.

Это рукопожатие поведало Феликсу о том, что он никогда не будет одинок. Что есть на свете место, где его всегда ждут, и не важно, рад ли он это слышать.

Последний день октября тайком просочился в Тополиный Дом сквозь трещинки в черепице и крошечные дыры в половицах, принеся с собой запах горящих дубовых ветвей. Пришёл Хеллоуин, самый тёплый день в году для Феликса Викери.

Всю осень Феликс надевал перед сном перчатки, а по утрам просыпался с ледяной корочкой на ресницах. Даже летом, когда весь лес упивался солнечным светом, а Бун-Ридж изнывал от жары и мечтал о поливалках и мороженом, в Доме было холодно и сыро. Даже в августе Феликс ложился спать в длинных пижамных штанах и плотной футболке.

Впрочем, если живёшь в одном доме с господином Смерть, тут уж ничего не поделаешь. Нельзя сказать, чтобы в его присутствие в этих стенах верили все пациенты. И хотя по всему Бун-Риджу и по шахтёрским городкам, раскинувшимся чуть дальше, у гор, ходили слухи о том, что в Доме обитает некая сверхъестественная сила, посетители свято верили только надписи на табличке, прибитой над восточной дверью Тополиного Дома, на которой значилось: «Винс Викери, знахарь».

Некоторые почитали Винса Викери как величайшего врачевателя во всём Теннесси. Некоторые считали его наглым шарлатаном. Но факт оставался фактом: за свою врачебную карьеру Винс с абсолютной точностью предсказывал судьбу каждого из своих пациентов и безошибочно определял, выживут они или умрут. Тех, кому суждено было выжить, Винс вылечивал от всех недугов при помощи домашнего травяного отвара. Пациентов он принимал вот уже больше тринадцати лет.