Дом. Гиблое место
Шрифт:
Странным казалось наличие в коридоре средней двери. По всем правилам домостроения вместо неё должен тянуться открытый коридор (он же портретная галерея) со множеством дверей в детские, игровые комнаты, а также прочие личные и гостевые покои. Но третья дверь уверенно присутствовала в холле и при этом не желала открываться. Это было второй странностью. Тин озадаченно почесал в затылке. Все двери дома обязаны были по законам мироздания открываться перед ним.
Он ещё раз настойчиво подёргал продолговатую ручку, один раз даже упёрся ногой в косяк, при этом почувствовал,
Дом жил своей жизнью, у него больше не было ни хозяев, ни хранителей. Они все ушли и бросили его накануне вечной зимы. Но сердце дома не умерло, оно переболело и научилось жить и биться только для себя.
Тин отступил. В нем все смешалось: горечь, сочувствие, беспомощность, злость и стыд за таких как он. Пусть люди зачастую не умеют любить, но для домового дом – не просто оплот и друг, а почти дите.
–Прости нас, – прошептал он и положил ладошки на запертую дверь.
Дом молчал.
Глава 3.
К вечеру стало наконец-то тепло: Тин затопил камины в холле, малой гостиной и библиотеке. Затем он растопил печь на кухне, приготовил лепешки с пряностями на воде, вскипятил чайник и даже нашёл мяту с листами смородины в одном из мешочков.
Комнаты преобразились: простыни исчезли в шкафу, полы были вычищены и вымыты, пыль стерта. Тин развернул несколько ковров и бережно расстелил во всех прогретых помещениях.
Наведение порядка и уюта было его стихией. Голова начинала думать яснее, мысли выстраивались ровными шеренгами, а на сердце становилось немного легче.
Нужно было найти Ису! Найти и вытащить обратно в привычный тёплый мир.
Последний год в школе домоводства они очень сдружились. Иса вообще был первым и единственным другом Тина. Остальные не обращали на него внимания, а если и обращали, то либо для того, чтобы списать домашнюю работу, либо для самоутверждения. Над ним обидно подшучивали, но, в основном, просто высмеивали за простоту и наивность. Так считали его одноклассники. Они принимали его кротость и доброту за глупость, а нежелание раздувать ссору – за трусость. Его настолько не брали в расчет, что даже тот факт, что он был лучшим учеником во всей школе, не вызывал в них ни конкуренции, ни даже толики зависти.
В итоге Тин замкнулся и жил в своем маленьком мирке один целых четыре года ровно до того момента, пока не спас Ису от страшной двойки, грозящей отчислением. Собственно, произошло это совершенно против желания Тина. Но так или иначе, судьба была в тот день настроена решительно. Сначала она посадила их рядом на итоговом зачете по травохимии. Затем выветрила окончательно из Исиной головы остатки воспоминаний о предмете и под конец зачета локтем Тина опрокинула его котелок. И пока ошарашенный Иса неморгающими глазами смотрел на грустного товарища, который обреченно отдал ему свой котелок, судьба завершила свой замысел. Она заставила Ису увидеть Тина.
В финале своей пьесы судьба была особо благодушна. Удивленный преподаватель поставил Исе отметку "отлично", а Тин, молча проглотивший упреки за невыполненное задание, был отправлен на пересдачу, а не отчислен, и то только потому, что всегда лучше всех учился. Так и началась их дружба, длиною в год.
Первое время Тин отчаянно закрывался от любого общения. Ему сложно было поверить в искренность Исы. Он постоянно ожидал подкола, издевки, да хоть чего. Он знал, что в итоге это все окажется очередной обидной шуткой. Но Иса был весьма назойлив и сдаваться намерений не имел. А уж его умение находить Тина в самых неприметных уголках школы и вовсе не оставляло последнему шанса.
Иса вообще был настоящим оптимистом, всегда верил в лучшее, и неизменно заражал окружающих жизнерадостным настроем. Его длинный носик вечно совался во все дела без разбора и порой наводил в них настоящий бардак. Но сердиться по-настоящему на него не получалось. Стоило рыжим кудряшкам появиться в поле зрения, как казалось, что улыбка растягивается сама по себе. Ещё одним неизменным атрибутом Исы была зеленая жилетка с мелкими синими листочками. С ней он никогда не расставался и было большой загадкой, когда он успевал её стирать. Бывало, Иса обижался на кого-нибудь и начинал мелко пакостить, но как правило, после пары пакостей обидчика он прощал, считая себя отомщенным: долго дуться ни на кого у него не получалось.
Спустя неделю Тин начал сомневаться в злокозненности одноклассника, а спустя еще две и вовсе отпустил ситуацию, разрешив себе довериться кому-то кроме себя.
Робость Тина и яркая общительность Исы приводила в недоумение всю школу. Но эта взрывоопасная смесь оказалась стабильной и не собиралась ни взрываться, ни растворяться одно в другом. Она жила и крепла с каждым днем.
Отличником Иса не был никогда. Почему-то домоводство не давалось ему просто. Иногда казалось, что он специально путает соль с сахаром, готовя пирог, чтобы подшутить над преподавателем, который был вынужден пробовать все произведения учеников.
Словом, Иса был весьма необычным домовым.
Загадка эта раскрылась перед самым главным экзаменом в жизни домового. Это был не просто экзамен, а распределительный отбор. Из века в век он переходил неизменным, и никто не осмеливался менять эту традицию.
В абсолютно тёмную комнату помещали одну из реликвий рода. В теплом мире их осталось всего десять: метла, подкова, ложка, лапоть, семена льна, кувшин, медная монета, дудочка, ступка и счёты. В Таррийской школе это была ложка. Её берегли за семью замками и доставали один раз в год в равноденствие специально для проведения ритуала.
Каждый домовой по очереди заходил в тёмную комнату и просил дать ему дом, обещая быть хорошим хозяином. Никаких специальных фраз для этого не было. Каждый сам думал, что сказать, но слова эти обязательно должны идти от чистого сердца. Реликвия впитывала слова, эмоции, страсть каждого входящего и находила ему один дом на всю жизнь. И после того, как домовой выходил из комнаты, он оказывался в избранном ему месте. Поэтому прощались до нескорых встреч школьные друзья накануне этого события.