Домашний фронт
Шрифт:
— Да. И как мне забыть об этом, если боль не проходит?
— Полагаю, забудете вы не скоро, правда?
— Не скоро.
— Это перерезанные нервы. Они в растерянности, как и вы. Все им кажется не так, и они ищут отсутствующую ногу.
— Я тоже.
— Я могу помочь вам справиться с болью, пока нервы полностью не придут в норму. Покажу вам основные методы релаксации. Физические упражнения и горячая ванна тоже помогают.
— И морфий.
Конни рассмеялся:
— Мы больше не будем давать вам морфий, солдат.
— Может, у вас есть идея получше?
— Есть. В Германии вам назначали физиотерапию?
Джолин приподняла загипсованную руку.
— А вы как думаете? Я даже не могу пользоваться костылями.
Он задумался.
— Да, вы правы. Похоже, мы начнем с другого.
— Послушайте, Конни, это, конечно, очень здорово, что вы меня развлекаете, но я устала. Я плохо спала ночью, и у меня нет сил. Может, придете попозже?
— Я уже пришел.
— Я прошу вас уйти. Приказываю, если хотите.
— Погодите. Вы ничего не перепутали, солдат? Думаете, это ваш вертолет, а я ваш экипаж?
— Послушайте, Кон…
— Нет, это вы послушайте. Как выражается мой внук, вы мне не босс. Тут босс я. Ваша семья заплатила большие деньги за реабилитацию, и именно этим мы и займемся.
— Я не могу ходить. Понимаете?
Он улыбнулся:
— Мне это известно. Получил вашу историю болезни. А еще вижу пустоту под одеялом и неподвижную руку. Я не прошу вас ходить. Пока.
— А о чем вы меня просите?
— Просто начать. Мне казалось, вы хотите снова летать на вертолете.
— Думаете, у меня отрастет нога, как у морских рачков, с которыми мы играли в детстве?
Конни рассмеялся:
— Мне говорили, вы добрее.
— Точно. Но я лишилась части своего тела. И вместе с ней доброты.
— Значит, так. Начнем с самого легкого, с того, что вам по силам.
— С игры в классики?
— Я покажу вам, как бинтовать ногу. Плотная, сдавливающая повязка уменьшит боль. Как будто вы пеленаете своих маленьких девочек.
Джолин попыталась отползти от него, но деваться было некуда.
— Нет. Уходите.
Конни уперся ладонью в спинку кровати и наклонился к Джолин. «Хвост» из седых дредов свисал набок.
— Вы не хотите смотреть, и это нормально. Но это вы, это ваше тело. Вы должны научиться ухаживать за собой. Я не буду торопиться.
— Я не хочу смотреть. Уходите, — тихо повторила она. Ей стало трудно дышать, ее охватила паника.
Конни отпустил спинку кровати, переместился к ее ногам и отвернул одеяло.
Джолин ухватилась за край одеяла, пытаясь ему помешать, но тщетно.
Она увидела нижнюю половину своего тела — на одной ноге синюю пижаму, из которой высовывалась красивая белая ступня, а на другой обрезанный ножницами край с бахромой из торчащих ниток.
Распухшая, огромная, закругленная на конце и обмотанная белым бинтом правая нога.
— Сделайте глубокий
— Я… не могу.
— Смотрите на меня, Джолин.
Пальцы ее здоровой руки сжались в кулак. Она пыталась выровнять дыхание, но не могла.
— Просто смотрите на меня.
Его руки скользнули к тому, что осталось от ее ноги. «Усеченная конечность» — так ее называли. Врачи предпочитали не употреблять слово «культя», уж больно оно неприятное.
«Ты сможешь, Джо, — в отчаянии мысленно повторяла она. — Ты все выдержишь. Просто не отводи взгляд. Первый раз труднее всего». Но это говорила прежняя Джо, и ее голос звучал едва слышно, так что на него можно было не обращать внимания.
Конни медленно разматывал эластичный бинт, очень медленно, и Джо понимала, что он дает ей время, чтобы она могла справиться со страхом и волнением. Он слегка приподнимал ее ногу, освобождая то одну, внутреннюю, часть, то другую.
Джолин боялась, что потеряет сознание. «Держись, Джо! Держись!» Ногти с силой впились в ладонь. Джолин почувствовала, что начинает покрываться потом.
Конни снял остатки бинта и положил на простыню рядом со здоровой ногой. Осталась лишь тонкая, полупрозрачная марля. Сквозь нее просвечивала бледная, покрытая синяками, отекшая кожа. Джолин закрыла глаза.
— Джо?
— Я не смотрю, — прошептала она. — Не могу.
— Дышите. И слушайте мой голос. Я буду массировать вам ногу, ладно? Это усиливает кровообращение. Когда вы будете готовы, я покажу, как делать массаж самостоятельно.
Когда его руки коснулись кожи, Джолин поморщилась от отвращения. И всхлипнула — она ничего не могла с собой поделать.
— Дыши, солдат.
Она с трудом набрала воздух в легкие.
Пальцы Конни медленно двигались, массируя и расслабляя напрягшиеся мышцы, и это было похоже на волшебство. Джолин почувствовала, как опустились плечи, распрямились сжатые в кулак пальцы. Голова склонилась на грудь.
— Ну вот, — наконец произнес Конни. (Джолин уже почти спала.) — Можете открыть глаза.
— Она прикрыта?
— Да, вы прикрыты.
Джолин услышала, что он произнес это с легким нажимом. Она медленно подняла голову и открыла глаза.
Эластичный бинт был на месте, намотанный туже, чем раньше, и скрепленный двумя крошечными серебристыми зажимами, похожими на офицерские нашивки.
— Спасибо, — сказала она. — Боль прошла.
— Вы поправитесь, Джолин. Верьте мне.
— Обычно я не такая стерва.
— Вы себя обманывали. Всем бывает страшно.
На это ей нечего было ответить. Все эти годы она действительно обманывала себя во многом, обманывала или просто не хотела видеть. Для нее это был единственный способ выжить. И она была права, потому что такой страх невозможно вынести. Он срывал покровы, словно бинт с покалеченной ноги, обнажая слишком много боли и уродства.