Домик лесника
Шрифт:
Врач, рассказывая о состоянии Лены, в этот момент надолго замолчал. Он зачем-то снял и протер кусочком бинта и без того чистые очки, медленно одел их обратно.
— Выживет она или нет — не знаю. — Наконец, продолжил он. — Гарантий никаких дать не могу. Очень многое будет зависеть, в том числе и от медикаментов, которые мы будем ей давать.
Положение крайне тяжелое.
Лекарства нужны дорогие, импортные; в Большой Мурте таких нет. Если Вы можете купить их и привезти к нам, в больницу…. Но торопитесь, времени очень мало. Вот рецепт! — он достал из бокового кармана своего халата, протянул Александру Александровичу
— Сегодня я все равно ночую в больнице, остаюсь здесь до десяти утра. Так что, если получится с медикаментами, привозите в любое время суток, хоть ночью….
Финансист машинально полез во внутренний карман куртки — туда, где во внутреннем кармане лежал бумажник; вспомнил, что накинул ее на Антона. Он выглянул в коридор, негромко позвал сына. Антон боком протиснулся в дверь, остановился у порога. Видно было, что он ожидает «самого худшего» — то есть того, что его оставят в больнице; и этого ему очень не хочется. Александр Александрович жестом руки подозвал сына к себе, достал из внутреннего кармана «лопатник». От его внимательного взгляда не укрылось внутреннее напряжение сына.
— Вы позволите мне прямо сейчас забрать сына с собой, в Красноярск? — Спросил он у доктора.
— Да, пожалуйста. Только сначала подпишите необходимые документы…..
Антон не стал дожидаться, пока отец оставит свой автограф везде, где этого требовали правила выписки больных, поступивших в районную больницу, почти бегом направился к «Тойоте» — он видел, что когда отец подъехал, он так спешил, что про сигнализацию даже не вспомнил.
В машине Александр Александрович снова закурил. Нервная дрожь на какую-то долю секунды овладела им, но он усилием воли справился с волнением. Стараясь больше не поддаваться сильному нервному напряжению, понимая, что в теперешнем его состоянии он уязвимее, чем обычно, он медленно, все время контролируя скорость движения машины, поехал в Красноярск.
В краевом центре, куда Александр вернулся уже ночью, в первой же крупной круглосуточной аптеке, которая попалась ему по дороге, финансисту ответили, что лекарства очень дорогие, спрос на них ограниченный, поэтому в продаже их нет. Нужно заказывать. В лучшем случае они будут завтра к вечеру.
Александр Александрович даже не стал объяснять, что сейчас для людей, которым необходимы эти медикаменты, дорога каждая минута, он молча забрал рецепт обратно, уточнил, где такие лекарства могут быть. Женщина — провизор пожала плечами, посоветовала:
— Обратитесь в справочную. — Она назвала телефон.
Александр тотчас же набрал номер. Ему долго не отвечали, он уже стал сомневаться, тот ли номер дала ему работница аптеки. Наконец, на другом конце телефонной линии сняли трубку.
После довольно длительно уточнения названия лекарств (финансист из-за волнения кое-где пропустил латинские буквы, кое-где их «изменил») трубка ответила, что лекарства в продаже есть, но не все. Адрес аптеки, в которой можно было их купить, почти совпадал с номером дома, в котором жил финансовый гений. «Ну вот, и первая хорошая новость за сегодня!» — обрадовался Александр Александрович. — «Не нужно Антона пересаживать в такси, чтобы он добрался до дома».
…В кармане беззвучно завибрировал сотовый телефон. Михаил Певзнер нащупал пальцем нужную кнопочку, нажал на сброс звонка. Спустя минуту он мельком, стараясь не привлекать внимания судьи, глянул на телефон. Звонок был от Романа Чаркина.
«Не иначе опять что-то случилось!» — Решил адвокат после того, как Рома еще дважды в течение часа перезванивал на его сотовый.
Больше Чаркин не звонил — набрался терпения. Он достаточно хорошо знал Михаила и понимал, что часто, занимаясь своими адвокатскими делами, он не может немедленно ответить на телефонный звонок — например, во время судебного заседания; или во время допроса в СИЗО. Значит, перезвонит сам, при первой же возможности.
Певзнер перезвонил во время перерыва.
— Миш! Тут такое дело…. Не знаю, что и делать. Пришла бумажка от судьи Копьевой. Просят зайти в Октябрьский районный суд, расписаться за какие-то документы. Что делать? Вдруг опять арестуют? Может, подъедешь?
— Я сейчас в Колывани, на процессе, подъехать не смогу. Ты не бойся — решение о твоем аресте было вынесено с нарушениями Закона, повторно арестовать тебя не имеют права. Иди, не бойся…. Потом отзвонишься, расскажешь, что, да как. Хорошо?!
— Ладно…. Договорились…. Но что-то я не очень-то верю этой Копьевой. Решение о моем аресте принимала именно она. А ты не хуже меня знаешь, больше всего на свете судьи не любят признавать свою неправоту. Не исключено, что она опять какую-то «козню» приготовила. Но если ты считаешь, что нужно обязательно сходить, я пойду….
Едва закончился процесс, на мобильном телефоне Михаила снова высветился номер домашнего телефона Чаркина. Звонила… мать Романа. Она сообщила, что несколько минут назад из Октябрьского суда ей позвонил Рома и сказал, что судья Копьева вручила ему какую-то бумажку, тут же вызвала судебных исполнителей и… арестовала его.
Михаил беззвучно, но смачно выматерился, отключил телефон.
Теперь, чтобы снова освободить бывшего десантника из СИЗО, придется обращаться в Новосибирскую областную коллегию судей. Обычно рассмотрение таких жалоб занимает не менее двух-трех недель, но и три недели — это очень большое время. Особенно для того, кто вынужден все это время находиться в следственном изоляторе. Он раздраженно бросил свой портфель на заднее сиденье «Тойоты», притопил газ, намереваясь добраться до Новосибирска как можно скорее. Может, что-то удастся сделать уже сегодня?
На площади Труда он ненадолго подзадержался в «пробке». Как ни странно, но эта вынужденная пауза позволила ему окончательно успокоится. Остановившись у светофора, он задумчиво проводил взглядом темно-серый «автозак», промелькнувший перед капотом его «паркетника», не глядя на телефон, ответил на очередной звонок.
— Привет, Миш! Это снова я! — Звонил Чаркин.
— Ты что, уже в СИЗО?
— Да не совсем. Знаешь, тут какое дело…. Деру я дал.
— Как — деру? Сбежал, что ли?
— Ну, да….. Копьева вызвала за мной конвой из СИЗО. Машины часа полтора не было. Я уже курить хотел — сил не было терпеть. Ну, попросил судоисполнителя вывести меня на крыльцо, покурить. Такая безнадега накатила — аж жуть. Неужели, — думаю, — совсем нет справедливости в этой стране?