Домик номер шестнадцать
Шрифт:
– Милая, - Михаил пощёлкал пальцами у лица блондинки, - У меня впечатление, будто я у тебя налоговый отчёт попросил, честное слово. Неужели в холодильнике пусто?
– Есть рассольник, греча, соус из белых грибов и кура, - отчеканила Альбина, сверкнув глазами. В голове его пусто, а не в её холодильнике!
– Рассольник? Ленинградский?
– Какой ещё?!
– уставилась на удивлённого мужчину.
Она же не пибимпап предложила, в самом деле, а рассольник. Точно, сомнительный тип. Первый мужчина на её памяти, который удивляется рассольнику. Правда, никого она особо и не кормила, только мужа да Виктора - маминого третьего супруга. А любовников кормить, что случайных, что постоянных - велика честь.
– Только на говядине, - пожала плечами Альбина.
– Не люблю на говяжьих почках.
– Ерунда, - махнул рукой Михаил.
– Давай сюда рассольник, гречу и куру, и соус тоже, я голоден, оказывается, - посмотрел на часы.
– Ещё бы, я же только обедал, кефиром, больше ничего в рот не полезло.
Нахал! Альбине не было жалко еды, было неловко, что пища простая. Мало того, что на ней немного растянутая футболка, штаны простенькие, тапочки с утятами, косметику так и не успела нанести, так ещё и на угощение ничего приличного нет. Банальный рассольник и греча... как в столовке.
Альбина, конечно, накрыла на стол, тут же, на кухне, отвела в ванную комнату, выдала чистое полотенце для рук, а потом сидела и смотрела, с каким завидным аппетитом Миша поглощает еду, будто три тысячи лет не ел. Ел и нахваливал, пару раз даже причмокнул губами в подтверждение своих слов.
– Слушай, ты же нормальная баба, когда не выпендриваешься, - вдруг заявил, дожевав кусок куриного мяса.
– Аджику вон делаешь, рассольник умеешь готовить, и дома у тебя порядок. Ремонт, конечно, нужен, но всё чисто, аккуратно, уютно. Чего ты вечно представляешься, зачем выделываешься, была бы уже при муже, - пожал плечами.
– А знаешь что, выходи за меня, я хорошим мужем буду. Ремонт сделаю, могу даже своими руками.
– Зря я, похоже, грибы у бабки купила, - ответила Альбина на щедрое предложение руки, сердца и ремонта.
– Какие-то не те грибы-то...
– фыркнула.
– За тебя замуж? Я в клуб суицидниц не вступала, так что, перетопчешься как-нибудь.
– А зря, - Миша отставил тарелку и протянул руку к кружке с чаем, как у себя дома. Нахал! Редкостный!
– Я бы женился. Готовишь отлично, говоришь «парадная», «кура», «греча», я как дома, - развёл руками.
– Ой, вот только не начинай, а!
– взвилась Альбина.
– Давай не будем про разговорные нормы и литературные. Знаю я, что нет такого слова «греча», только, как хочу, так и говорю, ясно тебе?! Филолог от ММА нашёлся! Запекала я «куру», а если тебе так нужна курица, то вали к своей Ольге Алексеевне, а ещё лучше, к жене.
– Вот ты заводная Чебурашка, - Михаил улыбнулся, широко и нагло.
– Да мне нравится, как ты говоришь! У нас в семье все так говорят, я так говорю, дома. Это же музыка для моих ушей – «ключи от парадной», если ты сейчас скажешь «поребрик», стоя в «бадлоне», я кончу, - Михаил продолжал смеяться, Альбина злиться.
Что за человек? Его со строительных лесов не скинули, накормили, чай предложили, а он ржёт, как лошадь Пржевальского. И сам похож на коня.
– Поел? Попил? Иди отсюда!
– продолжала кипятиться Альбина.
– Третий час ночи, мне завтра на работу.
– Я договорюсь с твоим начальством, милая.
– Мой начальник - форменный говнюк. С ним не договоришься.
– Ты наговариваешь, он вменяемый парень, всегда пойдёт навстречу и с радостью даст сотруднице после бурной ночи выходной.
– Как мы себе льстим! Не обольщайся!
– Точно вменяемый.
– Я про бурную ночь, вообще-то.
– Сомневаешься? – Михаил окинул Альбину взглядом, от которого пробежал холодок по спине, а потом бросило в жар. Как всегда.
– Не сомневаюсь, знаю, - растянула Альбина. Не станет она молчать, даже если это неправда. Миша был отличным любовником и знал это, но это не причина Альбине признавать это вслух. Не в этой жизни.
– Коулс, значит, лучше? – прошелестел Миша, Альбина на мгновение сжалась, но отступать не собиралась.
– Сам-то ты, как думаешь? – вздёрнула нос и уставилась на собеседника.
Благодатное настроение исчезло, как по волшебству. Он смотрел в упор, прожигал взглядом, заставлял пылать. В груди заныло, как и под ложечкой. Альбина знала это чувство если и голода, то совсем иного вида.
– Я не собираюсь об этом думать, - спокойно встал, вышел из-за стола и посмотрел в упор. Альбина нервно вздохнула и облизнула губы. Снова этот зуд в губах, почти нестерпимый.
– Зря-зря, - фыркнула. – Тебе бы пошло на пользу!
Она играла с ним, проверяя границы, как кошка лапой воду, готовая в любой момент отскочить или наброситься с шипением и выпущенными когтями.
Миша сделал стремительный шаг, подошёл ближе, надавил горячей ладонью на шею с обратной стороны, точно как кошку за холку, и придвинул к себе, близко. Ещё ближе. Вынуждая смотреть на себя. Шее стало больно, только это вряд ли интересовало Михаила, напротив, он радовался этому. Похоже, ликовал. Смотрел взглядом победителя. Альбина усмехнулась, медленно выдыхая, возвращая точно такой же взгляд. Победительницы.
Глаза в глаза. Прожигая. Пронизывая. Насквозь. Взаимно. До дрожи, трепета, ожога.
– Ты стерва, милая, - это Михаил прошептал уже в губы.
– От дряни слышу, - успела ответить.
Губы обожгли сильнее взгляда. Михаил, не проявляя деликатности, впился губами в губы, тут же проталкивая язык и надавливал сильнее на шею. Альбину подбросило от боли, а потом впечатало в мужское тело. Приоткрыла рот, интуитивно, ведь не хотела уступать, и тут же сдалась на волю победителя. С Мишей так всегда, при этом Альбина никогда не чувствует себя проигравшей стороной.
Губам было больно и невыносимо сладко, захныкала, руки сами скользнули по хлопку мужской сорочки на груди, потом поднялись к голове и потянули за волосы, сильно. Шипение со стоном было ответом на женское вероломство.
– Милая, - рвано, будто задыхаясь, проговорил Миша.
Руки Миши проникли под футболку, обнаружили отсутствие бюстгальтера, впрочем, Альбина была уверена, это он заметил сразу. Она и не поспешила исправить ситуацию. Футболка просвечивала, и это её устраивало. Сдавил сосок, чувствительно, прокрутил, то же самое проделал со вторым. Подтолкнул Альбину к стене спиной, чтобы захватить в плен собственным телом, вжать в себя, не давать вздохнуть, выдохнуть, обездвижить, лишить воли.