Домик номер шестнадцать
Шрифт:
За стёклами мелькнуло лицо Альбины, она рванула фрамугу на себя и дёрнула вовнутрь своё нерадивое, пьяное начальство. Пока Михаил приходил в себя, пока собирался мыслями, пока бесцельно махал букетом, все было отлично. А потом он посмотрел в глаза Альбины. Заплаканные глаза. Нет, не заплаканные, а зарёванные. Глаза, нос были не только красными, они были опухшими, будто рыдала Альбина не один час, и не просто рыдала, стенала в отчаянии.
У Михаила бы подкосились ноги, если бы он в этот момент стоял.
Глава 8. Альбина
Альбине были необходимы действия, она бродила по квартире и не находила себе места. Олеся уже спала сладким сном, а Альбина так и не нашла себе занятие, способное отвлечь от неприятных мыслей. Всё было наготовлено, убрано, наглажено, вышито и украшено. Генеральную уборку Альбина делала совсем недавно, карнавальный костюм для Олеси сшит, костюмы для выступления отпарены, а до этого была обновлена вышивка пайетками и бисером.
Открыла холодильник, есть не хотелось, но чем ещё заняться? Может, съест бутерброд, а там и спать захочется, а утром будет новый день и о вчерашнем можно будет не вспоминать.
В ящике для овощей хранились помидоры, много, почти весь ящик был забит этими плодами. Купила их Альбина ещё на юге, летом, и с оказией отправила в Питер. Обычно Альбина привозила крупные, мясистые помидоры, хранились они недолго, поэтому быстро перерабатывались, получая вторую жизнь в виде томата, аджики или салата.
Какой-то особенный сорт, едва ли не волшебный, который пролежит до Нового года, а то и позднее, и, что удивительно – не обманули. Зелёные плоды покраснели, но так и остались безвкусными. Плотными, красными, но безвкусными. Естественно, грунтовые помидоры, даже такие, выигрывали у магазинных в декабре месяце, вот только вкуснее от этого не становились.
Побродив по квартире ещё немного, Альбина решительно достала плоды, надоела эта россыпь на половину холодильника, свежие фрукты или зелень положить некуда, да и что толку любоваться на сомнительные помидоры, если можно из них сделать аджику. Уж этот продукт испортить сложно, даже таким невзрачным вкусом.
Хрен тоже нашёлся, лежал так же с лета, как и запасы чеснока. Альбина была запасливой хозяйкой, без стратегического запаса еды она чувствовала себя неуверенно. Кто знает, что будет завтра, а ребёнка кормить нужно каждый день. Поэтому Альбина запасалась крупами, консервами, овощами, даже хреном. На всякий случай.
Чеснок начистила быстро, а вот с хреном пришлось повозиться. Для комбайна его пришлось резать на мелкие кусочки, пока чистила, нарезала, обревелась. Хуже лука в десять, а то и в сотню раз. Кажется, опухли не только глаза, но и нос и даже рот, всё щипало, Альбина чихала и кашляла, и конечно, ревела. Обливалась слезами, кляня свою неугомонную натуру. Как завтра идти на работу с опухшим лицом?..
Стук в окно испугал Альбину, да так сильно, что она взвизгнула и сначала убежала из кухни, на всякий случай. Мало ли кто, да ещё в двенадцать ночи. Не зря Альбине с самого начала не понравились эти леса, мало того, что перекрыли и без того редкого гостя, свет в окнах, так ещё и сделали удобный доступ в квартиры любому желающему. Воровать у Альбины особо нечего, но всё равно страшновато. И вот, пожалуйста, не зря боялась! Стук по стеклу продолжался, Альбина выключила свет, взяла на всякий случай нож, здоровенный, им она нарезала хрен, и направилась к окну, заглянув через стекло.
Не поверила своим глазам, и было отчего. Вместо хулигана, гастарбайтера, или лица без определённого места жительства, Альбина увидела Михаила Розенберга. Пьяного, с большим букетом роз, им он размахивал, как знаменем, и что-то говорил, раскрывая рот, будто рыба. Звуков с улицы Альбина не слышала, а видеть - видела.
Уйти бы в комнату, лечь спать, а этот клоун пусть спускается, как забрался, а то и толкнуть вниз, сбросить с криком: «Это Спарта!». Жаль, что живёт Альбина в цивилизованном обществе, даже правовом, да ещё и в культурной столице. Скидывать с лесов полупьяное начальство с охапкой роз наперевес - некультурно.
Альбина рванула фрамугу на себя, Миша покачнулся, глаза стали, как суповые тарелки, не меньше, Альбина не на шутку перепугалась и схватилась за воротник куртки, дёргая на себя мужчину.
– Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, - бормотало пьяное чудовище.
– В нас пропал дух аван... авант... авантюризма!
– Миша попытался встать, помахал букетом, как отгоняя назойливых мух, а потом уставился на Альбину, мгновенно вытягиваясь в лице.
Да, она одета в домашнее. Обычная футболка из «Спортмастера» и серые тренировочные штаны по колено. Не Рибок, не Адидас, ширпотреб из «Ашана», да и макияж Альбина смыла, но в гости она никого не ждала и уж тем более не приглашала, особенно Мишу. На себя бы посмотрел, ловелас с обмороженными ушами и красным носом!
– Что он сделал?
– Михаил возвышался над Альбиной, вцепившись в худые плечики стальной хваткой. Больно!
– Что он сделал?
– Кто?!
Розенберг не был замечен в пьянстве, наоборот, поборник здорового питания и всего прочего, не менее полезного, смузи, кислородные коктейли, фитнес, но может, это только видимость, а на самом деле он допился до белой горячки? Может, обезболивающие, которые он принимает, как-то влияют, и у Миши галлюцинации?
Альбина сжалась, глаза Михаила не выражали ничего хорошего, совсем. Да, он и раньше злился, орал, как ненормальный, что-то доказывал, вёл себя как пещерный человек, хватал и тащил в пещеру, буквально закидывал на плечо со смехом и волок, куда ему заблагорассудится. Чаще в кровать. А иногда и вовсе казалось, что он слетал с катушек, как тогда, в лесу, когда чуть было не потерялись дети.
Сейчас он действительно злился, стало отчётливо видно, что все разы до этого Миша притворялся или заигрывал, на самом деле не так уж он и выходил из себя. А сейчас... Сейчас вышел. Неясно из-за чего, не понятно, что с ним делать? Зачем она открыла окно? В Спарте выживает сильнейший, надо было оставить на улице начальничка, выжил бы! Он точно сильнейший.
– Что? Да что такое?
– взвизгнула Альбина. Слёзы продолжали катиться из глаз, в носу щипало.
– Что он сделал, милая? Больно?
– Михаил вглядывался в лицо Альбины, потом осмотрел шею, руки, даже попытался поднять футболку, тут же получил по рукам.
– Тшшш, всё хорошо, всё хорошо, уже всё хорошо... Не плачь, только не плачь, хорошо?
Это хрен!
– Альбина бы рассмеялась, если бы слёзы не потекли с новой силой. Как же щиплет! Кончик носа уже болит!
– Я убью его, - констатировал Михаил и решительно двинулся к двери.
– Хрен это! Хрен!
– Вот пойду и убью этого хрена Коулса, - рванул к двери. Альбина побежала за ним, еле поспевая. Михаил Розенберг здоровенный, ноги длинные, шаг широкий, разве догонишь? Повезло, замешкался у двери, не сразу разобрался с замком, тем не менее, дверь успел распахнуть.
– Стой! Стоять, я сказала!
– рявкнула Альбина. – Смии-ирно!
– Миша встал, как вкопанный, кажется, он не очень-то верил в происходящее.
– Круу-гом!
– отчеканила Альбина.