Доминик
Шрифт:
Охренеть, никогда не думала, что такое вообще возможно!
Доминику, похоже, не понравилось то, что я сказала, потому что он зарычал на меня, как собака, жаждущая смерти собака.
— Тебе бы повезло прикоснуться ко мне, сука. Тебе уже повезло, что я стою так близко к тебе сейчас!
Кем, мать вашу, он себя возомнил? Греческим богом что ли?
— Да, потому что я сейчас просто умираю от счастья. Разве по мне
Ещё прежде, чем поняла, что происходит, я почувствовала давление на голове. А когда, наконец, до меня дошло, что Доминик намотал мои волосы на свой кулак и придвинулся еще ближе, у меня пересохло во рту. Я чувствовала его кулак в волосах, но это не приносило боли, давление — да, но не боль.
— Продолжай работать этим остроумным ротиком, и я нагну тебя, отшлёпаю эту отпадную задницу и буду трахать тебя своим большим членом!
Святая Мария, Матерь Божья!
— Что... ты... как ты смеешь говорить мне нечто подобное! Ты отвратителен, отойди от меня, или я закричу!
Доминик лишь ухмыльнулся, а затем опустил взгляд вниз на мою грудь и усмехнулся. Сегодня было жарко, и поэтому нам разрешили снять наши школьные джемперы. На мне была школьная рубашка, так что, когда я посмотрела вниз и увидела, на что смотрел Доминик, из меня вырвался шокированный вздох.
Мой дурацкий бюстгальтер выглядел так, будто у меня затвердели соски, но это было не так, просто материал был такой!
— Это материал моего бюстгальтера, — заявила я сердито. Однако ухмылка на лице Доминика подтвердила, что он мне не поверил.
Я зарычала.
— Я серьезно, это просто материал. Меня бы никогда не завел кто-то вроде тебя. Ты не мой тип.
Доминик немного отстранился и нахмурил брови.
— Я тип каждой.
Я усмехнулась.
— Но не мой, а теперь уберись, на хрен, подальше.
Он убрался, но с улыбкой на лице.
И только тогда я поняла, что у него была моя школьная сумка. Я моргнула.
Как, черт возьми, он умудрился снял лямку у меня с плеча так, что я даже не заметила?
Он подобрался так близко ко мне, чтобы отвлечь и забрать мою сумку. Ублюдок!
— Верни! — прорычала я.
Он улыбнулся.
— Верну... но только после того, как загляну внутрь.
Прежде, чем я смогла подойти и выхватить сумку или хотя бы пригрозить ему, он сунул руку внутрь, пошарил там, а затем вытащил маленькую коробочку чертёжных кнопок. В открытой коробке было тридцать кнопок, и десяти не хватало.
— Так я и знал, — прошипел он.
Я сглотнула.
— Это ничего не доказывает, многие носят с собой чертежные кнопки...
— Ты серьёзно пытаешься убедить меня, что не виновата, когда я держу в
Я зарычала. Ладно, он поймал меня.
— Отлично, это была я.
Он снова зарычал.
Я выставила руки впереди.
— Это была расплата за то, что ты назвал мою задницу жирной.
Он посмотрел на меня, как на тупого десятилетнего ребенка.
— Но у тебя отпадная задница. (Прим.: опять же, игра слов phat и fat).
Я вспыхнула, он просто, черт побери, не понимает.
— Жирная она или нет, но ты не должен был говорить мне этого. Говорить подобное человеку просто ужасно.
Доминик потёр виски, словно от нашего спора у него начинала болеть голова.
— Я говорил тебе две недели назад в продуктовом магазине, что, когда я называю твою задницу отпадной, я говорю это в самом лучшем смысле из всех, черт побери, возможных.
Я застонала, не понимая его логику.
— Это Ирландия, приятель, жирная здесь означает лишь жирная.
Он покачал головой, а затем, глянув на мою сумку, бросил мне. Поймав, я закрыла её.
— Могу я получить свои кнопки?
— Нет.
Я посмотрела на этого вороватого ублюдка.
— Отлично, можешь оставить их себе. В любом случае, они мне больше не нужны.
Он прислонился к стене напротив меня, и, когда его задница соприкоснулась с ней, поморщился. Я попыталась скрыть ухмылку, но с треском провалилась.
— Ты же понимаешь, что я отомщу тебе за это, так ведь?
Мои глаза расширились, что заставило его усмехнуться.
— Серьезно? Но я не очень хороша в подколах, у меня заняло целую неделю, чтобы придумать чертежные кнопки!
— Это и не моё тоже, но я отплачу тебе другим образом.
— Ты собираешь сделать мне больно или что-то вроде того?
Доминик лишь улыбнулся, чем заставил меня занервничать.
— Нет, я не буду делать тебе больно. Я мог бы просто отплатить тебе своим вниманием, так как ясно, что тебя это раздражает.
О, мой бог!
— Я воткну тебе ручку в глаз, если ты начнешь доставать меня ещё больше, клянусь! — предупредила я его.
Доминик ухмыльнулся.
— Детка, мне плевать, думаю, я смогу выстоять против тебя.
Черт, он прав. Он был больше меня и, понятное дело, сильнее.
У меня было против него ни единого шанса, если бы я захотела причинить ему боль, и мы оба знали это.
— Я донесу на тебя! — предупредила я.
Он рассмеялся.
— Ты мне нравишься, красавица.
Ему нравилось мучить меня, ублюдок.
— Перестань называть меня так!
— Почему?
Серьёзно? Он ещё спрашивает?