Доминика из Долины оборотней
Шрифт:
– Да, действительно, забавно, – Фрэнк заметно расслабился, убедившись, что у меня вовсе не истерика или шок. А я продолжала хихикать.
– Он даже выглядит моложе тебя, – продолжала я веселиться. – И от этого его «сынок» звучит ещё смешнее.
– Думаю, он не хотел этим словом продемонстрировать своё превосходство, скорее уж то, что принимает меня в качестве твоей половинки. Ты ведь понимаешь, что это значит?
– Мы поженимся, – кивнула я, не раздумывая.
– Да. И твой отец словно бы показал, что понимает и принимает этот факт. Спасибо Коулу, он действительно взял твоего отца в оборот, как только узнал, что моей половинкой оказалась его дочь-школьница. Не думаю, что предстань мы
– Пусть я всё ещё школьница, но я уже не ребёнок!
– Для твоего отца эти слова – синонимы. Возможно, было бы лучше, встреться мы уже после твоего обращения. Думаю, так бы и случилось в итоге, но события повернулись несколько иначе. И я безумно этому рад. Пусть в чём-то мы должны пока себя ограничивать, но мы всё равно вместе, рядом. Я нашёл тебя. Я искал тебя почти тысячу лет, но нашёл. Даже не знаю, как бы я прожил без тебя эти годы, оставшиеся до нашей, запланированной судьбой, встречи…
– Теперь мы вместе. – Я обняла Фрэнка крепко-крепко, изо всех своих, пока небольших, человеческих силёнок, и уткнулась носом ему в шею. – И я тоже рада, что не пришлось ждать дольше.
Какое-то время мы так и сидели, прижавшись друг к другу, пока Фрэнк тихонько не шепнул мне на ухо:
– Похоже, у нас появилась компания.
Его голос звучал так, словно он сдерживает смех. Осторожно обернувшись, я тоже беззвучно захихикала. Рядом с нами топталось утиное семейство – утка и четверо довольно крупных, почти взрослых утят. Один из них теребил клювом пакет с бутербродами, ещё двое пытались отнять друг у друга ягоду клубники, четвёртый утёнок тянул из миски ещё одну ягоду. И лишь мама-утка спокойно и, как мне показалось, выжидательно, смотрела на нас.
– Фрэнк, позволь тебе представить Миссис Клювдию, а так же её детей – Билли, Вилли, Дилли и Поночку [2] . Миссис Клювдия, это мой Фрэнк.
– Очень приятно познакомиться, Миссис Клювдия. – Фрэнк с улыбкой склонил голову перед уткой. Она никак на это не отреагировала, продолжая смотреть на меня. – И кто же из них кто?
– Без понятия, – я пожала плечом и потянула к себе пакет. Утёнок ещё какое-то время топал следом, не желая выпускать из клюва добычу, но я победила. – Я ещё как-то различала их раньше, но это было почти два месяца назад, и они тогда едва начали оперяться. И даже тогда я не особо была уверена, что они подходящего пола для своих имён. Просто их четверо, и утят из мультика четверо, вот я их так и назвала.
2
От автора: Да, я в курсе, что в том мультфильме, который смотрела Ники, имена персонажей звучали иначе. Но поскольку большинство из нас смотрели «Утиные истории» в русском дубляже, я решила дать уткам более привычные для нас имена.
– Ты всем здешним уткам даёшь имена?
– Нет, только этой семейке. Я начала подкармливать Миссис Клювдию, когда она высиживала яйца. Её селезня утащила лиса, ну и… в общем… мне стало её жалко… Я частенько кормила уток, просто бросала куски хлеба в воду, они не боятся нас, но и не ручные. – Я мотнула головой в сторону пруда, где плавало ещё несколько утиных семеек, но из воды никто из них не выходил. – И я заметила, что одна утка не подплывала за едой, не сходила с яиц. И никто не приносил ей мой хлеб, хотя другой утке, которая тоже высиживала птенцов, «добычу» приносил её селезень. И я стала приносить ей хлеб прямо к гнезду. Она шипела на меня, но с яиц не сходила. Через какое-то время она перестала меня бояться и стала брать хлеб из моих рук. А когда вывелись утята, стала сама приплывать ко мне, когда я сюда приходила.
Рассказывая всё это, я достала из пакета огромный сэндвич. Сняв с него верхний кусок хлеба, я протянула оставшийся бутерброд Фрэнку, а хлеб стала крошить и скармливать уткам, бросая кусочки на траву. Так же поступила и со вторым сэндвичем, третий же, опять разделив с утками, съела сама. После чего, поставив на колени миску с клубникой и выделив несколько штук пернатым нахлебникам, стала с наслаждением поглощать ягоды, большую часть скормив при этом Фрэнку. Видели бы меня сейчас мои близкие – вот бы удивились! Впервые в своей жизни я добровольно и с большим удовольствием делилась с кем-то своим любимейшим лакомством. Но для Фрэнка мне было ничего не жалко, даже клубнику.
Насытившись, миссис Клювдия увела своих детей плавать, а я поуютнее умостилась в объятиях Фрэнка, прислонившись затылком к его плечу, и любовалась окружающей нас природой, испытывая невероятное чувство умиротворения. Хотелось сидеть так, молча, не двигаясь, всю жизнь. Но желание узнать побольше о Фрэнке победило.
– Расскажи мне о себе? – попросила я. – Ты всё обо мне знаешь, а я о тебе – практически ничего.
– И что ты хотела бы узнать?
– Всё! Я хочу узнать о тебе всё, что ты захочешь мне рассказать.
И Фрэнк стал рассказывать. Как заворожённая, я слушала о его детстве, которое прошло в Испании и Шотландии, о его матери, ради которой Дэн купил себе у испанского короля титул – потому что без этого он вряд ли смог бы претендовать на руку дочери испанского дворянина. Об играх с братьями, об обучении верховой езде, стрельбе из лука, сражению на мечах и танцам – его детство мало чем отличалось от детства человеческих детей того времени. В принципе, он и был тогда человеческим ребёнком, поскольку не было никаких гарантий, что кровь его «небесного» деда сможет дать о себе знать, слишком сильно разбавленная человеческой кровью.
Фрэнк рассказывал о быте и особенностях того времени – это мне было, в принципе, известно из рассказов моих родственников, но в устах Фрэнка звучало в десять раз интереснее. О перерождении старшего брата Раймундо – после этого Дэн окончательно убедился, что кровь его отца жива в его детях. О своём собственном перерождении – восторге от появившейся немереной силы, способности невероятно быстро бегать, а главное – возможности летать.
И в то же время – невозможность уснуть первые несколько суток из-за того, что мышь в подвале всю ночь грохочет своими копытами, а пьяницы из кабака в соседней деревушке горланят свои песни прямо в ухо. Или куча переломанных вещей и порванной одежды из-за неумения контролировать свою силу. Да и само перерождение, заключавшееся в нескольких сутках метания в страшном жару, было весьма нелёгким испытанием для того, кто за всю прежнюю жизнь даже насморком ни разу не болел. Но все неудобства довольно быстро отступили – он научился контролировать свою силу, управлять своим телом и закрывать слух – а точнее мозг, – от ненужных звуков, а все преимущества остались. Помогло то, что отец и старшие братья были рядом – объясняли, обучали, поддерживали.
– Я не представляю, каково было отцу пройти через всё это в одиночестве, – Фрэнк покачал головой. – Мне было бы, наверное, в десять раз сложнее без их советов и поддержки.
– А ты поможешь мне пройти через моё перерождение? – спросила я, отрывая плодоножку у последней ягоды и отправляя её Фрэнку в рот. – У нас это тоже не самая приятная процедура, но, судя по рассказам, не такая тяжёлая, как у вас. А вот последующий период – один в один. Постоянный шум, переломанные вещи, ну и остальное. Ты научишь меня справляться со всем этим?