Домой Не По Пути
Шрифт:
Перевожу взгляд на сомкнутые в замок руки и прикусываю губу. Кажется, Уилл, в который раз, взял на себя слишком много. Мне абсолютно наплевать на него. Мне нет до него никакого дела, и боль причинить он мне не в состоянии, потому что для этого нужно к человеку что-то испытывать. А я вижу в Уильяме лишь чужака, который иногда говорит умные вещи. Нам приносят выпить, я выхватываю сок прямо с подноса и залпом выпиваю половину. Затем со стуком ставлю стакан на стол и зажмуриваюсь.
– Ты чего?
– Заботливо интересуется Джесси и хмурит светлые брови.
– Тебе плохо?
– Естественно, ей плохо, -
– Уилл метко бьет.
– В смысле?
– Я встряхиваю волосами.
– Причем тут Уилл?
– Хватит придуряться. Только идиотка не обратит на него внимания.
– Все как раз таки наоборот.
– Значит, мы - идиотки.
– Нет, Тэмми, это ты - идиотка. А мне наплевать на Уилла.
– Думаешь?
– Она приподнимает подбородок, и ее обсидиановые глаза прожигают во мне дыру, размером с Коннектикут.
– Не делай вид, что тебе все равно.
– Я разберусь, что мне делать.
– Я просто советую.
– Прежде чем говорить, что мне соринка в глаз попала, вытащи бревно из своего.
– Тише, девчонки, - усмехается Джесси и вклинивается между нами, словно подушка безопасности, - давайте прекратим этот глупый спор, окей?
Выдыхаю и отворачиваюсь от Тэмми. Неожиданно мне хочется уйти, и я жалею, что не осталась в номере с Кори. Нужно было прислушаться к интуиции и запереться в своей комнате. Но нет. Я решила, что набраться впечатлений - важнее здравого рассудка.
– Мне нужна помощь из зала, если вы не возражаете, - вдруг со сцены говорит Уилл, и в кафе аплодируют люди. Несколько полупьяных девиц тут же кидаются к нему, словно парень прочитал заклинание, и я закатываю глаза. Господи, неудивительно, что сейчас ко всем женщинам относятся так, будто они шлюхи. Что уж поделать, если в основном - так и есть. Разодетые, нестоящие на ногах, они прилипают к Уильяму, хищно лыбятся, а он их обнимает по обе стороны, как верных подружек.
– Эта песня посвящается одной девушке, к которой у меня особые чувства. Она думает, что знает меня, понимает, лезет в голову и компостирует мозги. Но она ошибается. На самом деле, она мне никто.
Все это время он смотрит мне прямо глаза, а я - на него. Не знаю, что именно меня цепляет. Но цепляет. Я крепко стискиваю зубы, а он кивает музыкантам, и из колонок на наши головы сваливается знакомая мелодия группы "Нирвана". Я почему-то ухмыляюсь, эта песня так идет Уиллу, его самодовольной улыбке, пылающим глазам и решительному голосу. В этом весь Уильям Гудмен - сломленный мальчишка, который играет с людьми и радуется, когда они тоже ломаются.
"Изнасилуй меня. Изнасилуй меня, мой друг"– поет Уилл, прожигая во мне дыру. По бокам от него вьются девушки, а он обнимает их, прижимает к себе, пока они карабкаются по его телу, как по канату.
– И, конечно, он хорошо поет, - отвернувшись от сцены, улыбаюсь я. В груди у меня пылает злость и обида, и я, черт подери, понятия не имею, откуда взялись такие чувства.
– В этом мире вряд ли есть что-то такое, что не получается у этого парня, - заявляет Мичико и смотрит на меня с сожалением, - это тебе песня его посвящается, милочка?
– Нет.
–
Я нервно пожимаю плечами и процеживаю:
– Возможно.
– Видимо, ты разозлила его.
– Уилл такой талантливый, что сам себя научился злить.
– Я вырываю из рук Тэмзи свой стакан с соком - что он там делает? И вновь жадно остужаю горло. Кошусь на сцену, а Уилл продолжает овивать руками двух незнакомок. Они потные, и глаза у них горят.
Меня тошнит.
Неожиданно он берет микрофон в руки и начинает приближаться к нашему столику, оставив позади расстроенных девиц. "Презирай меня, делай это снова и снова. Опустоши меня. Изнасилуй меня, мой друг". Он оказывается передо мной. Возвышается над головой и бросает тень на глаза. Губы его искривляет улыбка, а глаза глядят так, что мне внезапно хочется провалиться сквозь землю и больше никогда не очнуться. Парень вдруг хватается за спинку моего стула, тянет его на себя и наклоняется таким образом, что между нашими лицами остается всего несколько жалких сантиметров.
– Ты почти уничтожена, - едва слышно шепчет он и касается губами моей щеки, - ты проиграла, птенчик.
Мне нечем дышать. Его горячие губы так близко, а сердце у меня останавливается. Я хочу оттолкнуть его, но не могу пошевелиться. Лишь перевожу на него взгляд и тут же об этом жалею, ведь в нем столько ненависти, столько гнева, что горло сводит судорогой.
Я не понимаю, что сделала; почему так разозлила парня; с чего вдруг заслужила это презрение, что скользит в его глазах так повседневно, будто постоянно там живет. Но мне не нужно узнавать ответ. Мне обидно, мне больно, что самое отвратительное, но разве это важно? Какое это имеет значение? Я не знаю о любви ровным счетом ничего, и мне чужда романтическая привязанность. И если Уилл и хотел доказать обратное, у него не вышло. Я лишь в очередной раз убедилась, какие люди эгоисты, и как рьяно они самоуничтожаются, обвинив в этом тех, кому они дороги.
– Тебя ждут, Уильям, - все-таки произношу я, умудрившись равнодушно улыбнуться. Подаюсь вперед и касаюсь губами его щеки. Сердце у меня вырывается из груди, бьется о ребра и взвывает на неизвестном языке, но голос мой спокоен, ровен и тих. Не узнаю его и удивляюсь, но не подаю вида.
– Я вижу, как ты на меня смотришь.
– Томно повторяю его слова.
– Но ничего не будет. Ты мне не нужен. Возвращайся на сцену. Там тебя утешат.
Я отталкиваю парня от себя, а затем вновь тянусь к соку. Опрокидываю содержимое и решительно поднимаюсь из-за стола. Внезапно голова кружится, и я едва не падаю.
– Осторожно, - восклицает Джесси, поддержав меня за руку, я встряхиваю волосами.
Не понимаю, что такое. Молниеносно перед глазами все смазывается, а музыка лихо превращается в какофонию звуков, давящих на виски. Хочу уйти, но Уилл хватает меня за локоть, тянет на себя. Лицо у него становится совсем другим: смягчается. Или же мне так кажется? Колени подгибаются. Я ощущаю, как странная сила - горячая и теплая - тянется к сердцу и обволакивает его в широченных ладонях.
– Ты куда?
– Спрашивает он.
– Что с тобой?