Домой по рекам крови
Шрифт:
— Ну, здравствуй, друг прекрасный. Вот и свиделись. Ты посиди пока, обожди. Уж извини, что к столу не приглашаю, не обессудь.
Кто-то из его свиты негромко хихикнул, но Вавилов и ухом не повел.
— Ничего страшного. Кушай, не отвлекайся, я подожду.
Полковник шагнул к ближайшему столу, выдернул из-под него стул, разгладил складки на сиденье и вдруг развернулся, выпрямился, вздернул руку, и тут грохнуло два раза. Денис не успел понять, что происходит, закрутил головой, шарахнулся к стене и увидел, как Никольский вместе со стулом заваливается на спину, падает на пол и что в голове и груди у смотрящего по дырке
В коридоре грохнул выстрел. Вавилов ринулся туда, прижимаясь спиной к стене и перешагивая через убитых, но остановился. К нему навстречу шел охранник Никольского, тот самый плотный юноша с преданным взглядом, но Вавилов стрелять не собирался. Более того — они перекинулись парой слов, полковник повернулся к Денису, а юноша двинул осматривать убитых. Действовал он привычно и умело, точно каждый день только тем и занимался, что мародерствовал — обшаривал тела, забирал оружие, мобильники, ключи, портмоне, проверял рефлексы и шел дальше. Сложил добычу на стол у окна, направился к Никольскому, но Вавилов остановил его:
— Оставь, я сам проверю. Да он все равно готов. Звони.
Юноша вышел безмолвной тенью, точно не прошел — пролетел над полом, и пропал, и стало очень тихо, здание точно вымерло, из коридора и холла не доносилось ни единого звука.
— Ну, вот и все, — оглядываясь, сказал Вавилов, — это было легко и потому неинтересно. Хотя чего ждать от вашей деревенщины.
Он глянул на Дениса и шутовски развел руками, причем в правой все еще был зажат пистолет, и сказал, не скрывая усмешки:
— Да, в окружении Никольского был мой человек, и он после досмотра передал мне оружие. Надо же, какой сюрприз, правда? — он подмигнул Денису и направился к столу, у которого лежал Никольский. — А ты думал, я вот так запросто сунусь к нему, без подготовки? Хотя какая, к чертям, подготовка, сплошная импровизация. Но выкрутились с божьей помощью…
Денис ни о чем не думал, он смотрел на убитых, на оружие, что лежало на столе поодаль, на светлые шторы, покрытые темными брызгами, на синеватую дымку, что еще не выветрилась из небольшого зала. Вот и все, Вавилов решил вопрос в своей манере, как привык, как учили.
Полковник наклонился над Никольским, осмотрел сначала со стороны, потом оттянул тому веки, проверил пульс на шее и брезгливо вытер пальцы о скатерть. Со стола упала вилка, ударилась с тихим звоном, полковник перешагнул через убитого и направился к Денису.
— Вот что бывает с теми, кто покупает должность, — сказал полковник, — не по Сеньке шапка оказалась. На город назначают человека, назначают, — он поднял указательный палец, — а Никольский думал, что вопрос решат деньги. Занес, куда следует, и получил место. И все бы ничего, но, во-первых, покровитель его полтора месяца назад в бассейне утонул — случайно, как ты понимаешь. — Вавилов глянул на Дениса, вытянул из-под ближайшего стола стул, толкнул
Денис сел, понимая, что положение невыгодное: за спиной коридор, где-то там остался вооруженный человек, и войти он может в любой момент, а дергаться глупо, да и незачем дергаться: захотят пристрелить — пристрелят. Вавилов его сомнения заметил, усмехнулся и сказал:
— Не трясись, ты мне живым нужен, и даже не из-за девки. Зачем — потом скажу, потерпи.
— А что во-вторых? — игнорируя откровенно издевательский тон полковника, спросил Денис. Шок и оторопь прошли, и он отлично понимал, что произошло только что: он сам, того не ведая, сделался наживкой, да только не той, что предполагал Никольский. Комбинация оказалась простейшей, как грабли, — Вавилов ждал случая, момента, возможности и, получив, использовал его по полной.
— Во-вторых, он борзеть начал, совсем берега потерял, — сказал Вавилов, присел на краешек стола и посмотрел на часы, потом на Дениса и быстро пояснил: — Крыс нигде не любят, не мне это тебе объяснять. А Никольский крысячил не по-детски, от условленных сумм хорошо если треть отдавал, нес что-то про кризис, про сложности и все такое. А сам греб ртом и задницей, точно две жизни себе отмерил. Его убрать хотели сначала по-хорошему, потом другие способы в ход пошли, а он как заговоренный — ни пули его не брали, ни взрывчатка. И еще этот его охотник за скальпами — двух моих человек убил, да еще и родственников следом отправил, мразь. Так и не узнали, кто такой, я искал, но без толку. Чертовщина какая-то, — Вавилов скривился, глянул Денису за спину.
Он тоже не выдержал и обернулся, но ничего толком разглядеть не успел. Прошел вроде кто-то через холл мимо двери, прошел и пропал, но все беззвучно, во всяком случае, выстрелов не последовало.
— У меня вводная была — устранить его и занять место смотрящего, — сказал Вавилов, — устранить любым способом на мое усмотрение. Я выбрал вот это, «беретта», красавица моя безотказная…
Он подкинул пистолет на ладони, да так неудачно, что тот упал на пол, крутанулся на гладких плитах и оказался на полпути между Вавиловым и Денисом. Оба глянули на оружие, потом друг на друга. Вавилов же своей оплошности будто и не заметил, смотрел в окно.
— Хорошая вещь, — сказал Денис, переводя взгляд на «беретту», — удобная. Но ты, я слышал, машиной предпочитаешь: и собак, и людей.
Сказал, и вдруг шкурой почувствовал, что больше не жилец, как и Настя. Она права, права во всем, она не врала ему, солгала лишь про курьеров. Она защищалась, защищалась, как могла, в меру сил, ума и скудных возможностей, защищалась от монстра, что постоянно был рядом. Вавилов — конченый психопат, больной на всю голову, но ведь не скажешь, на него глядя. А он поднимает брови от удивления и улыбается радостно, черт бы его побрал:
— Так вы не только трахались, но и поговорить успели? В перерывах? — сказал он, продолжая улыбаться, но глаза сузились, и ни ярости, ни злости в них не было.
Полковник точно в себя смотрел, просчитывал ситуацию — поступила новая информация, и он в темпе соображал, как ее можно использовать. Сообразил, улыбнулся обворожительно и выдал:
— Думаю, что карта все еще у Настюхи, Никольскому она передать запись не успела. Но почему, хотел бы я знать? Ты ничего мне сказать не хочешь?