Дон Алехандро и его башня
Шрифт:
— А что с ним случилось? А то, знаете ли, мы сидим в глуши безо всяких известий из столиц…
Чародей хохотнул, но как-то невесело:
— Откат с ним случился. Представляете, дон Алехандро, какая-то сволочь бросила проклятье на всех потомков нашего дорого короля, а откат завязала на Его Величество.
— Какой негодяй, — согласился я и сочувственно поцокал языком.
Карраскилья хмыкнул и сказал:
— Снимайте свою кривую невидимость, я накрыл нас всех куполом, никто вас не увидит.
— Шарик?
—
Заклинание я развеял, и Карраскилья, который уже собрался мне высказать накопившееся, поперхнулся первым же словом и уставился на мою спутницу.
— Донна Болуарте? Быть того не может.
— Неужели, дон Карраскилья, вы могли поверить в то, что я сбежала с Его Высочеством Фабианом?
— Политике вашего отца, донна, это не противоречило, — уклонился от прямого ответа чародей. И еще руками повращал этак загадочно, непонятно на что намекая.
— Политике моего отца не противоречил бы тайный брак дочери, но никак не ее побег, дон Карраскилья.
— Предлагаю пройти в башню и поговорить там, — сказал чародей. — Чувствую, разговор не на пять минут, а шпион ко мне приставлен. Знал бы, кого тут встречу, лучше бы верховую лошадь взял. Хотя не люблю я их…
Я опять набросил невидимость на нас с донной, а Карраскилья развеял свою и притворился, что он что-то там в огородике выкапывал. Жирнянку его присутствие беспокоило, она отодвинулась в самый дальний угол и ощетинилась всеми листьями, намекая, что потеря еще одного произойдет только через труп. Причем не ее, а желающего испортить ее внешний вид. Карраскилья к ней благоразумно не подходил, но успокоилась она, только когда он вышел и запер за собой калитку.
— Почему вы не говорили, донна Болуарте, что лично знакомы с доном Карраскильей?
— А должна была, дон Контрерас? — удивилась она. — Я думала, это само собой разумеется. Вы не спрашивали.
— Чтобы спрашивать о таком, донна Болуарте, нужно хотя бы подозревать, что это нужно спросить.
— Дон Карраскилья — весьма значимое лицо у себя в стране, наша семья — тоже занимает заметное положение. Страны граничат. Разумеется, мы знакомы.
Причем выдала этот спич донна с видом: «Если бы вы, дон, занимали хоть сколько-то значимое положения, то и вы бы мне были знакомы». Очень уж, как оказалось, донну испортили сословные предрассудки. Но может, это и к лучшему: сплавлю ее Карраскилье, пусть дальше он решает, что делать с донной.
В башне Хосефа сразу разохалась, что не готова к приему столь важного гостя. Карраскилья сразу отмахнулся от ее суеты заявив, что ему вполне достаточно будет, если она на вопросы ответит, что приезжий чародей искал какие-то бумаги, после чего попросил служанку уйти на какое-то время к себе и не мешать.
Хосефа поджала губы и удалилась с видом вдовствующей королевы, которую оскорбил кто-то из новых сановников, но Карраскилья, понятное дело, даже отвлекаться на нее не стал — Хосефа не то что не королева, но даже знатной родней похвастаться не может. Разумеется, если не считать Сильвию, но и та положение получила не по праву рождения, а по праву брака.
— Итак, дон Алехандро, жду рассказ о том, что с вами случилось.
— Сначала я хотел бы услышать рассказ о том, что случилось с нашим милостивым королем Рамоном Третьим, — указал я на очередность.
— Не хотелось бы говорить в присутствии представителя посторонней державы…
— Так вы уже почти все сказали. А что не сказали — добавят газеты. Да и кажется мне, что этого будет не скрыть.
— А как такое скроешь, дон Алехандро, если Его Высочество скончался? В очень неудобное время скончался для нас. Не могу сказать, что он был бы идеалом правителя, но пока у нас нет никакого наследника.
Слово «пока» Карраскилья старательно выделил голосом, намекая, что с моей кандидатурой еще не решили, что делать. Надеялся, наверное, что я преисполнюсь благодарности к заговорщикам, когда те сообщат что на троне буду сидеть именно я.
— Всевышний, — вздохнула Исабель. — Это какой-то мор, направленный на уничтожение принцев.
На вопросительный взгляд Карраскильи я пояснил:
— Гравида тоже осталась без принцев. Старший отдал душу Всевышнему при нас с донной Болуарте, а младшего, скорее всего, приговорил старший.
— Его Высочество Фабиан был глуповат, позволял собой вертеть как старшему брату, так и Болуарте, — заявил Карраскилья. — Так что такой итог его жизни закономерен. Но для нас эта информация открывает интересные перспективы. И с тем большим нетерпением я ожидаю вашего рассказа, дон Алехандро. Как получилось, что вы пропали?
— Донна Ортис де Сарате накормила меня вредными веществами, на которые не среагировал ваш артефакт, потому что сами по себе они вредными не были и лишь в желудке, смешиваясь, давали снотворный эффект.
Если я рассчитывал на извинения от подсовывания бесполезной побрякушки, то совершенно напрасно: Карраскилья даже не смутился.
— Знаю такие. Но я даже представить не мог, что для вашего устранения будут использованы столь дорогие вещества. Недооценил я противника, моя вина. Радует, что вы не только сумели убежать, но и спасли донну Болуарте. Что там случилось с Его Гравидийским Высочеством?
— Умер на алтаре, когда решил захапать себе мои силы и знания, — пояснил я. — Вы ведь не забыли, дон Карраскилья, что я нахожусь под покровительством Всевышнего? И что напавший на меня плохо заканчивает свою жизнь?
— Донна Ортис де Сарате, когда я ее видел совсем недавно, чувствовала себя прекрасно, хотя и пыталась показать страдания по поводу вашего исчезновения, дон Алехандро.
— Переигрывала? С ней такое бывает, дон Карраскилья. Итак, коротко, что с нами случилось: попытались принести в жертву на Сангреларе в пользу старшего гравидийского принца. Из всех, кто там был, слава Всевышнему, выжили только мы с донной Болуарте.
— Донна Болуарте тоже под покровительством Всевышнего? — с явным скепсисом спросил Карраскилья. — Как, скажите на милость, дон Алехандро, за это время вы умудрились попасть на Сангрелар и убраться с него?