Дон Карлос. Том 1
Шрифт:
Красное домино утвердительно кивнул головой и написал на ладони графини: «Инес».
Любопытство графини возросло, она тоже потребовала руку красного домино. Несколько раз принималась она писать на его ладони, но домино все отрицательно качал головой.
— Ты нарочно не сознаешься! — наконец воскликнула она. — Ты не хочешь быть узнанным.
— Может быть. Мне надо сказать тебе что-то по секрету, — ответил он.
— У тебя есть тайна, маска? Ах, это чудесно! — воскликнула Инес.
— Это очень серьезно, запомни: завтра с тобой должно случиться огромное несчастье.
— Уж
— Тебе я сказал правду, маска.
— Что же это за несчастье?
— К чему тебе знать? Все равно ты не избежишь его. Когда же узнаешь, приходи на улицу Толедо.
— Ты мне кажешься все загадочнее, маска. Что же мне там делать, на этой страшной улице?
— Ступай в дом на углу Еврейского переулка, там в подвальном этаже помещается арсенал, поднимись по узкой лестнице на чердак.
— И что же я увижу?
— Там ты найдешь нечто очень важное для тебя. Прощай!
Сказав это, красное домино скрылся в пестрой толпе, прежде чем Инес успела задать еще вопрос или попыталась еще раз отгадать имя. Однако издали она увидела, что домино быстро направляется к выходу, а в зал вошли пират с осторожным старым сенатором. За ними шли монах с мексиканцем. Эти последние, пройдясь несколько раз по залу, направились к той двери, в которую входили гости, и там остановились у колонны.
Вдруг по залу пробежало заметное волнение. Герцогу Медине только что доложили, что короля предупредили об опасности и он прибудет, только когда маски будут сняты.
Известие это живо переходило из уст в уста, а гофмейстеру велено было тотчас подать сигнал, означающий, что гостей приглашают снять маски.
На хорах загремели трубы, и все присутствующие открыли лица. В эту минуту монах и мексиканец быстро пробрались в толпе к дверям, выходившим на террасу, и скрылись в саду.
— Если не сегодня, так завтра! — буркнул мексиканец.
А между тем наверху, в зале, дамы приседали, и мужчины кланялись, приветствуя молодого короля Амедея, прибывшего с блестящей свитой во дворец испанского гранда, чтобы продемонстрировать свое расположение великим мира сего, мира, в который он вступал, полный надежд и желаний.
II. Инес
На другой день дон Эстебан де Кортецилла приближался к воротам в монастырской стене на улице Гангренадо.
Граф был высокий, статный мужчина лет сорока пяти. Лицо его, с отпечатком благородства, было приятно, у него была черная борода и большие, проницательные беспокойные глаза. Одет он был нарядно, но ничто в нем не выдавало его несметных богатств. У него даже не было на руке ни одного бриллианта. Казалось, он ненавидел всякое тщеславие. Одежда его ничем не отличалась от той, какую обычно носит высший класс в Мадриде, не принадлежащий к военному сословию: граф был одет в черное, и только жилет и галстук были ослепительной белизны.
Дон Эстебан де Кортецилла быстро подошел к воротам и позвонил в колокольчик. На звон явился дежурный монах, который, казалось, узнал посетителя и поклонился ему.
— Доложи обо мне патеру Доминго, — обратился граф Эстебан де Кортецилла к молодому монаху, пропустившему его в калитку и снова запиравшему ее за мирянином.
— Будьте
Он пошел вперед через монастырский двор, по которому в тени высоких деревьев гуляли несколько монахов. Миновав открытую дверь, монах повел гостя по галерее, ведущей в аббатство Святой Марии, к тому самому зданию, в котором прежде жил аббат. Однако со времен инквизиции в этом обширном мрачном аббатстве произошло много перемен, которых мы коснемся ниже, в одной из последующих глав.
Монах поднялся с графом по ступеням, открыл тяжелую высокую дверь и, пропустив графа вперед, вошел вслед за ним. Далее привратник направился к рабочей келье патера Доминго, который вышел навстречу своему гостю.
На патере была францисканская ряса, подпоясанная веревкой. Доминго был худощавый старик с морщинистым лицом и венком седых волос на лысой голове.
— Вы пришли к принцу, граф? — спросил он. — Пойдемте!
— Вы сами, отец мой, хотите меня вести к нему?
— В таких обстоятельствах я доверяю лишь самому себе, — отвечал патер и повел графа к потайной двери, скрытой в стене. Доминго отворил эту дверь, и Кортецилла увидел узкую винтовую лестницу, ведущую в верхний этаж. Граф и патер поднялись по ней и очутились в сводчатом помещении, из которого выходило несколько дверей. Патер подошел к одной из них, вынул ключ из кармана и отворил ее. Комната, в которую они вошли, была ярко освещена свечами, несмотря на то, что был день, тяжелые темные занавеси на окнах были спущены.
Доминго запер за собою дверь на ключ и подошел к другой двери, по-видимому, выходившей в смежную комнату. Он три раза тихо постучал в нее. Дверь приоткрылась, и из-за нее высунулась голова монаха.
— Принц примет графа Кортециллу, отец Амброзио, — шепотом сказал патер.
Монах, казалось, понял распоряжение, заключавшееся в этих немногих словах, наклонил голову и, когда пришедшие вошли, опять притворил дверь.
В комнате, ярко освещенной свечами, у стола, заваленного бумагами, сидел дон Карлос. Он встал, когда граф вошел, и поклонился.
Дон Карлос был молодой, сильный мужчина лет двадцати пяти. На нем был военный мундир с королевским орденом. Его полное, с небольшой черной бородкой лицо выражало решимость и самоуверенность, а все движения выдавали человека подвижного и деятельного.
Возле него на стуле лежала сброшенная францисканская ряса.
Дон Карлос подошел к графу и подвел его к креслам, стоявшим у стола.
— Милости просим, я ждал вас. Иностранец, которого вы мне вчера представили, уже оставил Мадрид, чтобы набирать нам рекрутов.
— Доррегарай весьма пригодится вам, принц.
— Я вполне ему доверяю и через два дня назначил ему свидание в том самом месте, которое вы указывали мне, как самое безопасное.
— Да, принц, там вы будете в безопасности, в отличие от Мадрида.
— Как? Измена? — быстро спросил дон Карлос.
— В Мадриде узнали, что вы находитесь в стенах города, и уже, быть может, начали вас разыскивать.
Лицо претендента омрачилось.
— Доррегарай? — быстро спросил он. — Может быть, его готовность — один обман…