Донбасский Разлом
Шрифт:
Уже два года я не звоню дедушке, чтобы поздравить. Его больше нет с нами. Он ушел стремительно, всего несколько дней не дожив до своего праздника. А я не смогла попрощаться, не смогла проводить. Будь проклята война. Пусть этот пост будет для него – в День шахтера.
На любом празднике, он, уже совсем старенький, вставал и говорил: «Ни жывить уныло, ни жалийть, що было, ни мичтайте, що будэ, бережить, що е…».
Пережить крах, или Об особой миссии переселенцев
Три года назад я прибыла в Киев в состоянии трех «Сильно». Сильно беременной, сильно потерянной и сильно подавленной. Переступив порог дома, который
Я знала, что проснусь в чужом доме, в чужой постели, застеленной чужим бельем в нелепых синих розах. Поплетусь в чужую кухню, придерживая живущий отдельной жизнью большой живот. Выпью чай из чужой кружки, на которой выведено «Татьяна». Проживая изо дня в день «свое – не свое» утро, я отлично понимала, что нахожусь в чужом пространстве на правах временного жильца. Но не понимала, что моя упорядоченная жизнь стихийно продолжается… Для меня она зависла в режиме – переждать…
Как и большинство моих земляков, первое время я пребывала в спасительной иллюзии «скоровернемся». Не веря в происходящее, «не приходя в сознание…». Я отгоняла от себя любые мысли о том, что делать, если… Легче было не думать. И верить.
Верить, что скоро все закончится, и мы сможем вернуться домой. Ну в самом деле – двадцать первый век на дворе! Какая война? Неужели будут стрелять – в огромном городе? Разве так может быть??? Мы жили… «временной» жизнью с оглядкой на ту, утраченную.
Легкомысленно покупая вроде бы нужные вещи, я бездумно тратила деньги, но очень трепетно выбирала – все купленное идеально подходило к интерьеру оставленного дома. Или наоборот – «экономила» – не покупала самое необходимое – в Донецке это было…
– Зачем покупать, если там всего полно? – раздраженно вопрошал муж. Я терпеливо объясняла: «Это для дома, давно надо было купить…». Муж неохотно лез в свой священный «бумажник» – покупки дарили надежду.
Однажды, лет двадцать назад, я попала в аварию – в рейсовый автобус на полном ходу въехал мерседес. Со своего сиденья я пролетела метра два вперед, к кабине водителя. Очнувшись, обнаружила, что сижу на грязном полу с разбитыми коленями.
На моем лбу вздулась огромная гематома, но позвонить родным меня сподвигло не плохое самочувствие, а вид разорванных, испачканных кровью колгот – не ехать же через весь город домой в таком виде…
Собравшись с силами, я встала и, шатаясь, вышла из автобуса. После нескольких неуверенных шагов в сторону телефона-автомата, стоявшего поблизости (мобильного у меня не было), я поняла, что лучше вернуться – идти не получалось. На покинутое место, я вползла уже на четвереньках из-за нарастающей боли в ноге. Приехавшая на место аварии «скорая» доставила меня в больницу. Там и выяснилось, что я «ходила» звонить с переломом ступни и сотрясением мозга…
Не думаю, что сильно ошибусь, если стану утверждать, что первое время многие из нас, уехавшие «дней на десять» в отпуск, были в похожем состоянии. Как после внезапной аварии мы, «поломанные», с «сотрясением» бегали в горячке, не понимая, не чувствуя боли… Пытаясь втиснуть свои тела в новые обстоятельства жизни, мы таскали их по чужим улицам и проспектам, усаживали на лавочки, кормили… Сохраняли их жизнеспособность. Но не могли втиснуть в новые рамки свои души…
Души наши, израненные, тоскующие, бродили, в большинстве своем, за восемьсот километров от Киева. Да
Почти одновременно тысячи людей испытывали похожие чувства, не понимая и не принимая происходящего. Мне казалось – я под стеклянным колпаком. Вокруг кипела и бурлила жизнь, но жизнь – не моя. Я была лишь наблюдателем…
Мне было странно видеть счастливых улыбающихся людей, когда на мой дом, мой город обрушилась беда. Как на музейные экспонаты про прошлую спокойную жизнь я смотрела на людей, удобно и расслабленно расположившихся на газонах…
Их жизнь шла своим чередом. Они строили планы. Ходили в гости. Делали ремонт. Их обычная мирная жизнь не имела ко мне никакого отношения. Во мне плескалась спасительная пустота – мудрая природа отключила другие чувства. Сработал механизм защиты…
Это потом, спустя время, я поняла, что вместо переждать надо ПЕРЕЖИТЬ. Пережить свое горе – потерю малой родины, дома, друзей. Признать и понять, что прошлая жизнь разлетелась вдребезги, а ее небольшие фрагменты теперь умещаются в одном чемодане…
Меня «вытаскивала» в реальность мысль о том, что надо организовать пространство для появления и жизни младенца. Приходилось шевелиться – собирать по знакомым «приданое», искать, где отметить день рождения старшей, где родить младшую…
Начав по песчинке в аварийном режиме выстраивать другую жизнь, я и мысли не допускала, что эта жизнь – настоящая. Мы все уже строили что-то новое на новом месте, отрицая, отказываясь видеть масштабы трагедии…
Хорошо помню тот день, когда меня накрыло «осознание» – дошла непоправимость случившегося, и… пришла боль. Весной 2015-го, одним из последних автобусов «Шериф-тура», нам передали пару посылок.
В одной – вещи, в другой – наполненный школьными принадлежностями новехонький ранец, который я приготовила еще в Донецке. Мы не отдали дочку в первый класс осенью 2014-го, верили – «скоровернемся», и она пойдет в школу дома.
Сумку с ранцем не нашли после разгрузки. «Опять с нуля собирать ребенка!», – расстроилась я. Звонила перевозчику, умоляла, настаивала, просила помочь. «Нет посылки с этим номером! Приезжайте – поищите сами!», – они пошли мне навстречу. Все полки и пол на складе были буквально завалены вещами. Многие из них, видимо, были собраны уже на скорую руку – в клетчатые «баулы», видавшие виды сумки, даже мусорные пакеты – неважно в чем, лишь бы «приехало» необходимое. Из расстегнутых молний «выглядывали» кастрюли, электрочайники, воинственно торчали ручки от сковородок. Я долго не могла отвести взгляда от кукольной руки, будто протянутой ко мне из порванного пакета. Перешагивая через сумки, баулы, свертки, пакеты, я вдруг подумала, что переступаю через аккуратно пронумерованные и упакованные осколки жизней своих земляков, пытаясь отыскать в этом океане разбитых ломаных жизней и свой кусочек. Именно вид этих простых домашних вещей, сиротливо-небрежно лежащих прямо на полу, «накрыл» меня больше, чем фото того, что осталось от Донецкого аэропорта… Больше, чем известия о жертвах и разрушениях. Больше, чем страшные сводки по моему району…
Свой пакет в тот день я так и не нашла. Но вернулась домой раненой. И впервые позволила себе плакать навзрыд, не сдерживая слез, и чувствуя боль… Я разрешила себе ГОРЕВАТЬ. Не стало «колпака». Я была живой и у меня было горе – прошлая жизнь разлетелась вдребезги…
Нагоревавшись вдоволь, я поняла, что ничего больше не остается, кроме как… жить дальше. Только уже с учетом и принятием того, что случилось. Я больше не была под наркозом «скоровернемся». И перестала покупать вещи в наш донецкий дом.