Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта

Корнилов Владимир Владимирович

Винниченко весело рассказывает о том, как украинской делегации пришлось долго пояснять русским профессорам суть понятия «автономия»: «Автономная часть определенного государственного целого не лишала какую — то другую автономную часть (Великороссию) или все целое (Россию) возможностью пользоваться… путями, портами, морями этой части» [276] . Это веселье Винниченко выглядит довольно парадоксальным с учетом того, что события описывались им уже в 1920 г., то есть спустя два — три года после того, как в результате действий той же Центральной Рады и лично Винниченко «автономия» преобразовалась в «самостийность». То есть на момент написания мемуаров уже было понятно, что опасения петербургских профессоров были на самом деле небеспочвенными.

276

Винниченко, т. 1, стр. 167–169.

Милюков в своих мемуарах довольно красноречиво доказывал тот факт, что

Центральная Рада не отражала мнение даже жителей города Киева, в котором она пользовалась большей поддержкой, чем в глубинке: «В конце июля выборы в Киевскую городскую Думу наглядно показали, что даже в самом Киеве собственно украинское движение опирается лишь на одну пятую (20 %) избирателей. Список русских избирателей (В. В. Шульгин) собрал 15 % и список к. — д. [кадетов. — Авт.] 9 %; таким образом, два эти списка вместе уже превышали по числу избирателей список украинский… Состав Генеральной Рады совершенно не соответствовал составу избирателей. Ее украинское большинство было небольшим меньшинством в городе, а ее неукраинское меньшинство представляло почти половину населения (46 %). «Буржуазная» же четверть населения («русские» и к. — д.) вовсе не были там представлены. Это, конечно, не могло не ослабить значения Рады как местного представительства» [277] .

277

Милюков, т. 1, вып. 2, стр. 85.

Самое интересное, что большевики поначалу поддерживали Раду, преимущественно состоявшую из социалистов, и даже сотрудничали с нею на разных уровнях. Всем, например, известно, что Первый Универсал был радостно поддержан Лениным. Но на местах некоторые организации шли дальше Ленина: газета полтавских большевиков «Молот» «горячо приветствовала Третий Универсал и, сравнивая его с ленинскими декретами, не находила в них принципиальных разногласий». Действительно, социал — популистские лозунги Рады и РСДРП(б) во многом совпадали. Неслучайно лидер киевских большевиков г-н Пятаков даже вошел в состав Малой Рады и в один из ее органов — «краевой комитет по охране революции» [278] .

278

Ленин, т. 32, стр. 341–342; Солдатенко, Українськая революція. Історичний нарис, стр. 338; История гражданской войны в СССР, стр. 37.

Даже в Луганске, где большевики к осени уже были властью, они признавали: «До 17 ноября мы работали с украинцами вместе». В некоторых городах большевики обсуждали возможность создания предвыборных блоков с украинскими партиями. Впрочем, как и с другими национальными: к примеру, большевики Чернигова в июле 1917 г. вели переговоры с еврейской «Поалей цион», а большевики Одессы — с еврейским Бундом [279] .

Сотрудничали с немногочисленными украинскими партиями и большевики Харькова. Причем, по мнению Эрде, «не очень редко». Так, он рассказывает, что при выборах главы исполкома Харьковского Совета решающие голоса в поддержку ставленника большевиков П. Кина дали несколько украинских депутатов. «Это был один из тех случаев, не очень редких, когда своими голосами «украинцы» давали перевес большевистской фракции», — вспоминает Эрде [280] .

279

Борьба за власть Советов в Донбассе, стр. 202; Большевистские организации Украины, стр. 134, 217, 230.

280

Харьков в 1917 году, стр. 159.

Сам Артем, выступая в Харькове 11 ноября 1917 г., пояснял сотрудничество с украинскими националистами следующим образом: «В борьбе с контрреволюцией мы должны использовать революционное национальное движение, пусть контрреволюция встретит максимум препятствий на своем пути!» Одновременно лидер будущей ДКР недвусмысленно дал понять, насколько серьезно местные большевики расценивают влияние украинского движения на массы: «Вопрос в том, насколько влиятельны идеи этих представителей украинской демократии в рабочей и солдатской среде украинского народа. И тут мы не должны преувеличивать значения националистического украинского движения». А уже несколько дней спустя Артем заявил: «Отношение к Центральной Раде у большевиков такое же, как и к бывшему правительству Керенского» [281] .

281

Донецкий пролетарий, 14 и 21 ноября 1917 г.

Да и сами члены Центральной Рады, похоже, не испытывали особых сомнений по поводу уровня своей влиятельности и популярности, о чем неоднократно упоминал один из ее лидеров В. Винниченко: «Кто в те времена… был среди народа, особенно же среди солдат, тот не мог не заметить чрезвычайно острой антипатии народных масс к Центральной Раде… Я в то время уже не верил в особенную приверженность народа к Центральной Раде. Но я никогда не думал, что могла быть в нем такая ненависть. Особенно среди солдат. И особенно среди тех,

которые не могли даже говорить по — русски, а только по — украински, которые, значит, были не латышами и не русскими, а своими, украинцами. С каким пренебрежением, ненавистью, с каким мстительным глумлением они говорили о Центральной Раде… Но что было в этом действительно тяжко и страшно, так это то, что они вместе с этим высмеивали и все украинское: язык, песню, школу, газету, книжку украинскую… И это была не случайная одна — другая сценка, а общее явление от одного конца Украины до другого» [282] .

282

Винниченко, т. 2, стр. 259–261.

Если это признает лидер Рады, можно себе представить, что думали ее оппоненты. К примеру, Деникин считал: «“Жовто — блакитный прапор”, покрывший собою политическое и социальное движение, служил национальным символом разве только в глазах украинской, преимущественно социалистической интеллигенции, но отнюдь не народной массы» [283] .

Этот тезис был верен в отношении всей Украины и уж тем более в отношении промышленных регионов Юга России. Редактор большевистской газеты «Звезда» Серафима Гопнер вспоминала: «Мы, екатеринославцы, в особенности в первые недели революции, ни разу не вспомнили, что мы работаем на Украине. Екатеринослав был для нас крупнейшим городом юга России — и только». В декабре 1917 г. «Донецкий пролетарий» отмечал: «Наши организации на 70 процентов состоят из украинских рабочих и солдат и в высшей мере равнодушны, а чаще всего враждебны к национальным устремлениям». Фридгут также отмечает, что для Донбасса была характерна полная «индифферентность Советов к украинскому национальному движению и их игнорирование Рады, желание поддерживать связи лишь с Петроградом» [284] .

283

Деникин, т. 3, стр. 33.

284

История гражданской войны в СССР, стр. 38; Михайлин, стр. 340; Friedgut, т. 2, стр. 292.

Отношение лутанцев к известию о том, что их регион также причислен к Украине, описано в письме Ворошилова в ЦК РСДРП(б) от 19 ноября 1917 г.: «Мы волею судьбы проживаем в пределах «Катеринославщины», которую наше «вильне казацтво» объявило принадлежностью Украинской республики. Отсюда наши доморощенные украинизаторы делают такие практические выводы, от которых нашим товарищам приходится круто. Так, например, они на некоторых рудниках потребовали роспуска Советов и создания их на новых условиях — с 70 % украинцев и 30 % других национальностей, не беда, что в этих Советах, избранных на основе всеобщего избирательного принципа, не оказалось ни одного украинца, их теперь у нас думают фабриковать… Нам уже навязывают Раду и запрещают признавать Петроградское правительство. Конечно, пока мы плюем на всю эту шумиху» [285] . Характерны слова о «фабрикации украинцев» — позже, с оккупацией Донецко-Криворожской республики и стартом официальной украинизации этих регионов, данные слова будут употреблять многие.

285

Борьба за власть Советов в Донбассе, стр. 202.

Не менее интересные сведения приходили из уездных, а стало быть, более украинских городков региона. К примеру, в репортаже из Бахмута описывалось, как сторонники Центральной Рады вплоть до декабря 1917 г. неоднократно срывали уездные съезды Советов крестьянских депутатов: «Бахмутская рада эти съезды срывала, созвав представителей от разных рад, просвит, гайдамаков, куреней, вильного козацтва, от социал — демократов, эсеров… с каждой деревни и рудника по 2–3. Таким образом оказывалось, что из 70–80 представителей — 60 приезжало не по приглашению». Кстати, стандартная практика действий Центральной Рады и ее представителей в 1917 году. И заканчивались такие «посиделки» тоже довольно стандартно для украинского самостийнического движения: «Солдатики, натравливаемые этими господами и украинцами, начали дебоширить, но острие этих волнений обратилось, главным образом, против евреев, лавки которых стали разгромляться» [286] .

286

Донецкий пролетарий, 17 февраля 1918 г.

Равнодушие жителей региона к «украинскому вопросу» проявилось в дружном игнорировании выборов в Украинское учредительное собрание, которые, согласно Третьему Универсалу Центральной Рады, необходимо было провести до 27 декабря 1917 г. Харьковская конференция большевиков приняла по этому поводу следующую резолюцию: «Конференция считает излишним участие в выборах в Украинское учредительное собрание, переносит окончательное решение этого вопроса для Харьковской губернии на губернскую конференцию» [287] .

287

Большевистские организации Украины, стр. 546.