Донгар – великий шаман
Шрифт:
– Всего-то две! – поправил ее честный Пукы. И не он на самом деле, а Хонт-Торум.
– А, все-таки помнишь что-то! – возликовала Нямь. – А как воеводе тупым концом копья в живот засадил, что он до сих пор разогнуться не может, тоже помнишь? А как шамана его собственным бубном по крепости гонял?
– Ай-ой! – только выдохнул Пукы. Второй раз сползти по стене он не мог – и так уже сидел, а потому испытал острое желание зарыться в снег.
– А потом ты шамана снегом закидал! Лопату у моего отца отнял – и закопал! А у тетки какой-то – ведро! И под лед! Тебя остановить пытались –
– А потом? – совершенно безжизненным тоном спросил Пукы. Собственно, ему даже не было интересно. Совсем.
– А потом ты вдруг в снег сел, лопату обнял, да так и застыл. Только дышал тяжело, – сказала Нямь. – Я поняла, что вот теперь тебя бить будут, – и к тебе! Схватила за руку – бежим, говорю! Ты и побежал. Хорошо бежал, только вот тут встал почему-то. – Она снова оглядела укрывший их переулок. – Надо нам снова бежать. Ты не бойся, все хорошо будет. Главное – не попадаться, пока воевода со стражниками не успокоятся. А потом моя мама их уговорит. Все ведь знают, что ты не виноват, ты просто мэнквом ушибленный.
Вот глупая – будет еще воевода ее мать слушать! Но промолчал – старается ведь Нямка! Ради него!
– А ты мне, такому ушибленному, зачем помогаешь? – грубовато спросил он.
– Ну-уу… – девчонка засмущалась, накручивая на палец пушистый кончик косы и то и дело бросая на Пукы кокетливые взгляды. – Ты смелый. Из лука хорошо стреляешь. Сильный – вон как парней наших отделал, до сих пор дрожат. А еще, оказывается, и образованный – языки знаешь, – в голосе Нямь прозвучало глубокое уважение.
Пукы поглядел на нее с возмущенным недоумением. Все у этих девчонок не так! И чтоб смелый, и чтоб сильный, и чтоб из лука, образование еще подавай – хотя какой от него прок, в тундре-то, с оленями? Только мысли неправильные, противные Храму, в голове заводятся! А вот главного-то – правильности его, преданности Храму – ни одна не ценит! У него полный живот нижних духов – а такая красавица, как Нямка, с ним нянчится, шамана за него просит, воеводу просит… А на простого правильного парня, каким он был раньше, небось бы и не глянула!
– Еще помог ты нам, – торопливо, словно посчитав, что наговорила лишнего, напомнила Нямь. – Без тебя не только дядечка бы погиб – все пропали…
Пукы мучительно сморщился, вспоминая слова Самсай-ойки, – если бы он признал себя Черным, мог бы спасти всех, и дядечку тоже! Да не может он, ей-Торум, не может! Вот так взять – и предать все, чему его учили! Ради кого? Ради мужика, о котором он и не слыхал тогда! Даже Кай Отступник был с Искусительницей Гердой хотя бы с детства знаком! И вообще – нашел кого слушать! Повелителя болезней!
– Если тебе получше стало – может, пойдем отсюда? – тревожно
– Уже нашли, – тихо сказал Пукы, устремляя глаза в пока еще пустой и тихий конец переулка.
Ровно через три удара сердца в проулок ввалилась толпа.
Свиток 23
В котором все кончилось хорошо только благодаря женскому волшебству
Впереди всех, как и положено, ковылял воевода. Видать, старику и впрямь крепко досталось – шагал он раскорякой, то и дело хватаясь за живот. Следом за ним валила вооруженная стража. А дальше с воплями и гомоном следовала беспорядочная толпа. И Пукы почему-то точно знал, кто первым заметит его, сидящего в снегу, и испуганно вжавшуюся в стену Нямку. Вот тот дядька с исцарапанной физиономией. Заметил. Замолчал, уставившись на ребят. Его молчание, как туман, поползло по толпе, запечатывая один рот за другим. Люди – много людей – стояли напротив измотанного мальчишки. И молча глядели на него.
Воевода судорожно сглотнул – и заговорил. И снова Пукы знал, что он заговорит – именно сейчас и именно он, никто другой не решится.
– Что ж ты наделал, эрыгов сын? – пробормотал воевода, поглядывая на потрепанного мальчишку с хорошо заметной опаской. – Ты зачем шамана нашего бил?
«А вот сейчас раздастся крик, – с тем же отрешенным спокойствием подумал Пукы. – Вон та бабка, что на Секак похожа…»
Истерический женский вопль взвился над молчаливой толпой:
– Ой, шаманчик наш! Ой, Беленький! Как же мы без тебя! Что ж этот злодей с тобой сделал!
– Дух он! Нижний дух! – завизжала вторая. – Разве ж мог мальчишка воинов побить!
Напряженные, красные от злости воины заворчали, злобно косясь на Пукы. Мальчишка увидел, как руки их тискают древки копий… Достаточно лишь одного возгласа… Вот сейчас!
– Бей его, кто в Торума верует! – взвился истошный вопль.
«Может, оно и к лучшему», – подумал Пукы, вставая и делая шаг навстречу качнувшейся к нему толпе. Запутался он, а распутываться – нету сил… Лишь бы Нямка убежать успела.
Ну да, побежит эта дурища-колмасам, дождешься от нее! Тонкая девичья фигурка скользнула между ним и толпой.
Лишь через полный удар сердца Пукы понял, что то вовсе и не Нямка. Похожа, да, такая же стройная, гибкая – глядеть приятно. Но эта была повыше, и двигалась без свойственной Нямь порывистости – мягко и плавно, как колышутся таежные ели под легким холодным ветерком. И еще – она молчала. Совсем. Стояла между Пукы и взбешенной толпой и молчала. Спокойно, терпеливо, как луна в небесах, как тундра зимой, как полынья подо льдом…
Женщина поглядела на толпу огромными глазищами лесной лани. Озлобленные крики стихли. Отбросила назад волосы – роскошные, густые, как хвоя в глубинах тайги, не заплетенные в косы, свободно струившиеся по плечам, вьющиеся, как таежные ручьи. Толпа отшатнулась назад. Только что злые, распаленные обидой воины начали неловко переминаться, как нашкодившие ребятишки, пряча копья за спины, словно запретные игрушки.
А Пукы понял, что ничего ему не привиделось. И не кончилось тоже – ничего!