Доносчики в истории России и СССР

ПАМЯТИ ОКЛЕВЕТАННЫХ И ПОГИБШИХ ПОСВЯЩАЕТСЯ

Доносительство, то же, что и стукачество, — тайное сотрудничество с властями, начальством и т.д., заключающееся

в предоставлении им обвинительных или компрометирующих сведений о ком-либо. Донос — в старом русском праве — сообщение властям о преступлении. Современное значение этого слова сугубо отрицательное; в юридическом словоупотреблении оно осталось только в термине «заведомо ложный донос». Людей, тайно сотрудничающих с правоохранительными органами или с органами безопасности и передающих им нужную информацию о деятельности лиц, представляющих оперативный интерес, называют также осведомителями. Слово «осведомитель» широко использовалось в Российской империи, где им называли секретных агентов охранки. Официально они назывались секретными сотрудниками (сокращенно сексоты). Впоследствии термин «сексоты» использовался в документах советских спецслужб ВЧК-ОГПУ-НКВД.

В официальных документах КГБ и МВД СССР вместо слова «осведомитель» использовались термины «агент», «информатор» и «источник оперативной информации». В разговорной речи осведомителей называли и называют доносчиками. Имеется много сленговых выражений этого слова, таких как желтуха, шептун, шкура, зуктер, шестак. Осведомителя в тюремной камере называют также наседка, кукушка, звонарь, куруха, индюк, дронт, осведомителя в исправительных учреждениях — лагкор, сексот, стучевило, тихарь, «светящейся фитиль». После 1950-х годов в разговорной речи стало употребляться имеющее резко негативный оттенок слово «стукач», заимствованное, по-видимому, из воровского сленга. Считается, что слово «стучать» пущено «в оборот» во время правления «тишайшего государя» Алексея Михайловича, когда доносчики в темное время суток приходили к тайному приказу или государеву человеку и стучали в его окно, чтобы сообщить о крамоле.

Существует распространенное заблуждение, что использовать осведомителей и анонимных доносчиков государственные структуры стали относительно недавно. Однако это не так. Доносчики, кляузники, сексоты, стукачи были во всех странах и во все времена. Во время раскопок руин древних городов в Двуречье на территории бывшей Месопотамии археологи обнаружили царский архив или библиотеку древнего владыки в виде множества глиняных обожженных клинописных табличек. Время почти не оказало на них воздействия, и ученые считали, что вскоре смогут удивить мир новыми великими произведениями древнего искусства. Однако большинство расшифрованных под эгидой ЮНЕСКО текстов оказались из жанра, имеющего невысокую художественную ценность, но весьма ценимого деспотами всех времен. Более 90 процентов расшифрованных табличек оказались заурядными доносами. Таким образом, уже около пяти тысяч лет назад многочисленные стукачи Ближнего и Среднего Востока «сигнализировали» своим властителям о нарушителях действующих законов и правил. Зная жестокие нравы тех времен, можно предположить, сколько человеческой крови было пролито по тем доносам.

В связи с этой находкой совершенно естественным представляется повествование древнегреческого историка, автора исторического трактата «Истории» Геродота о восхождении к власти царя Дария. Геродот пишет о том, как знатный перс Дарий, узнав, что страной правит самозванец, потребовал у своих друзей, чтобы они немедленно приняли меры к его свержению. Друзья проявили нерешительность, ссылаясь на то, что царю доносят о них всех и их дело не удастся. Дарий уговорил их на немедленные действия оригинальным способом. Он заявил: «Если мы немедленно не начнем восстание, я сам на вас донесу». Таким образом, один деспот сменил другого, и подтвердилась очевидная истина, что от доносов больше вреда, чем пользы.

Из фрагментов истории Древнего Египта, сохранившихся на отдельных папирусах и каменных барельефах, видно, что и фараоны не обходились без услуг доносчиков. Доносительство широко использовалось при судопроизводстве и в Древнем Китае. Это следует из сочинения правителя области Шан Гунсунь Яна, более известного под именем Шан Яна, написанного в середине 4-го века до н.э. {1}

Расследование преступлений и проступков в Поднебесной начиналось с заявления или доноса, причем анонимные доносы запрещались. «Право» на донос зависело от социального положения лица и его места в системе семейных связей, за исключением доносов о преступлениях против государя и государства. Запрещались, под угрозой смертной казни, доносы на родителей и других близких родственников, кроме доноса на убийц отца, при котором можно было доносить даже на мать. Подлежали удавлению рабы, донесшие на своего господина, за исключением обвинения последнего в мятеже и измене. Выдавать правосудию домочадцев и рабов был обязан сам глава семьи, в противном случае он подлежал наказанию. Ему же предоставлялось право наказывать своих рабов, а по специальному разрешению властей даже убивать их за провинности.

Доносчики щедро вознаграждались: «Независимо от того, является ли сообщивший знатным или человеком низкого происхождения, он полностью наследует ранг знатности, поля и жалование того старшего чиновника, о проступке которого он сообщит правителю» {2} .

Жестко карался ложный донос. Доносчику в этом случае грозила та же кара, которая полагалась бы обвиняемому им лицу при правдивом доносе.

Шан Ян полагал, что правитель «должен издать закон о взаимной слежке, чтобы люди исправляли друг друга». Система доносительства подкреплялась круговой порукой и коллективной ответственностью за преступления.

«…В стране с хорошо налаженным управлением муж, жена и их друзья не смогут скрыть преступления друг от друга, не накликав беды на родственников виноватого, остальные также не смогут покрыть друг друга». «…Отец, отправляя на войну сына, старший брат — младшего, а жена — мужа, напутствуют их одинаково: не возвращайся без победы, и добавляют: если нарушишь закон и ослушаешься приказа, то вместе с тобой погибнем и мы» {3} .

В таком подходе правитель видел гуманный путь развития государства, путь к отмиранию наказаний, казней и доносов: «Если сделать суровыми наказания, установить систему взаимной ответственности за преступления, то люди не решатся испытывать на себе силу закона, а когда люди станут бояться подобных испытаний, исчезнет потребность и в самих наказаниях».

Первая цель наказаний, по мнению правителя, — разбить узы, связывающие людей, поэтому наказания должны дополняться системой доносов: «Если управлять людьми как добродетельными, они будут любить близких; если же управлять людьми как порочными, они полюбят эти порядки. Сплоченность людей и взаимная поддержка проистекают оттого, что ими управляют как добродетельными; разобщенность людей и взаимная слежка проистекают оттого, что ими управляют словно порочными».

Автор, описывая взаимоотношения правителя и народа, сравнивает народ с рудой в руках металлурга и глиной в руках гончара. Для того чтобы правитель мог ослабить народ, превратить его в руду или глину в своих руках, необходимо отказаться в управлении от человеколюбия, справедливости и любви к народу. Народом надо управлять как сообществом потенциальных преступников, апеллируя лишь к страху и выгоде. «Если государством управляют при помощи добродетельных методов, в нем непременно появится масса преступников». «В государстве, где порочными управляют словно добродетельными, неизбежна смута. В государстве, где добродетельными управляют, словно порочными, воцарится порядок, и оно непременно станет сильным». «Когда люди извлекают выгоду из того, как их используют, — их можно заставить делать все, что угодно правителю… Однако если государь отвернется от закона и станет полагаться на то, что любит народ, в стране вспыхнет множество преступлений». «…При соблюдении неизменных законов даже голодный не будет тянуться к еде, точно так же, как обреченный на смерть не будет цепляться за жизнь {4} .

«…Может одолеть сильного врага лишь тот, кто, прежде всего, победил свой собственный народ». «Когда народ слаб — государство сильное, когда государство сильное — народ слаб. Поэтому государство, идущее истинным путем, стремится ослабить народ», — пишет Шан Ян в разделе, который так и называется: «Как ослабить народ».

К сказанному можно лишь добавить, что при расследовании преступлений действовал принцип презумпции виновности обвиняемых, а для получения признаний применялись пытки. Тела или головы преступников, подвергшихся смертной казни, выставлялись для публичного обозрения в открытом поле, на рынке или во дворе дворца, если преступник был сановным лицом. Древнеримский философ и писатель Луций Анней Сенека, сторонник теории стоицизма, убежденный в том, что все подчинено произволу судьбы, с сожалением писал: «При Тиберии Цезаре обвинительные доносы стали безумием, охватившим почти все общество и погубившим в мирное время больше граждан, чем любая гражданская война».