Допельгангер. Афганец

Белый БМВ летел по дороге, плавно входя в повороты. Водитель не старался выжимать из могучего двигателя все, на что тот был способен. Комфорт и удобство в управлении, это все, что он желал видеть в своем автомобиле. В такие минуты он чувствовал себя счастливым. А счастье никто не торопит, оно и так не вечно. Рядом сидела любимая женщина, на заднем сидении дремала дочь. В самолете дочь устроила загул по нервам пассажиров, успела, и познакомиться со всеми и всем высказать свое мнение по всевозможным вопросам, со всеми поиграла и устроила пару возмутительных истерик и побегов с места вдоль салона. Ее нисколько не тревожило, что самолет шел на посадку и пассажиры должны были сесть на свои места. Это не входило в ее планы и воздушный погром, едва не вышел из-под контроля. Трудно было поверить, что

БМВ шел не медленно, но и не очень быстро. Круизконтроль позволял водителю не думать о скорости, а лишь слегка двигать руль, следуя изгибам, пробирающейся сквозь лес, дороги. Само путешествие и подвиги дочери отняли силы. Не сказать, чтобы оба родителя были измотаны, но мысли о душе, хорошем обеде и диване приходили. Голова водителя была занята множеством вопросов. Были дела важные, были срочные, крупному бизнесмену всегда есть о чем подумать. Это такие мысли, которые никогда не покидают, постоянно плетутся в модели, замыслы, новые проекты, осмысливаются, откидываются или принимаются к дальнейшему рассмотрению. Единственное, что выводило его из постоянных размышлений, это семья. Жена и дочь действовали на него магнетически. Он даже деловых решений никогда не принимал, если кто-то из них был рядом. Что-то другое, что-то совсем не деловое было в груди. Он знал эту свою слабость и всегда был к ней готов. Он в очередной раз посмотрел на жену, поймал ее взгляд. Она тоже смотрела на него. Взгляды встретились, и они оба поняли это, оценили. Улыбнулись.

– Вам не обязательно ехать в этот дом, – сказал мужчина.

– Уже все решили, – коротко парировала женщина.

Мужчина не сдавался:

– Решения для того и существуют, чтобы их отменять. Кроме шуток, пока не поздно, можем переиграть. Езжайте в квартиру, я потом тоже подъеду…

– Ты знаешь мое мнение. Ты мог бы заниматься делами в Монако.

– Я могу заниматься ими и тут, – мужчина улыбнулся.

– У меня плохое предчувствие.

Они снова ехали молча. Дом, в который они ехали, она любила. И озеро у самого дома, и реку за холмом. И тишину таежной величавости. Но сегодня ей было не по себе. Что-то давило с самого утра. И даже раньше. Она раз за разом, копалась в себе пытаясь найти первопричину. Слово, случайная мысль. Возможно, какая-то сущая мелочь, а вот когда не можешь ее вспомнить, то на ум и начинают приходить ужасы и тревоги.

Она была родом из пермского края. Из маленького поселка. Прошлое не тяготило ее. Она любила и свое детство, и свою малую родину. Когда она родилась, поселок процветал. Была школа, был леспромхоз. У всех было личное хозяйство. Ее отец, могучий таежник, охотник, а мать продавщица местного сельпо.

Время шло, девочка превращалась в девушку. Время перестройки не обошло отдаленный район, первое, что произошло, Леспромхоз закрылся. Пропал транспорт. Но люди продолжали жить. Они могли прокормиться и на своем хозяйстве и на охоте с рыбалкой. Единственное, для чего требовались деньги, это одежда, и бытовые мелочи, спички, соль. Для этого приходилось ездить на рынок. Некоторые подряжались на временные работы. Отец и мать не бросили магазин, взяв на себя эту деятельность. Отец раз в неделю отправлялся на закупки, а мать продолжала стоять за прилавком. Стояла условно, проводя день в собственном огороде, но местные знали куда идти, если срочно требовалось пополнить запасы.

Исчезновение транспорта не было рядовым событием. В одно прекрасное утро все поняли, что они отрезаны от большой земли. Вдруг, в один миг оказались на маленьком острове, брошенные и никому не нужные. Ни государству, ни промышленности, ни великой родине. О них просто забыли.

Люди не расстроились, они могли прожить. Кто жил рядом с Леспромхозом – «вахтовики», это было в десяти километрах от поселка, так там и остались. Оставшись в глубине тайги, иногда приходили в магазин. Денег у них не было, и они давали рыбу, грибы, ягоды. Все это общим обозом отец вез перед выходными в райцентр. Что-то удавалось продать, что-то нет. Никто вопросов не задавал. За что выручались деньги, то и получали люди из тайги.

Лихие девяностые заглянули сюда дважды. Первый раз в виде залетных бандитов. Второй, когда поселок и Леспромхоз решили объединиться в одной затее и сделать крупную вылазку в большой мир, с целью продажи пиломатериалов, которые Леспромхоз мог производить, так как все оборудование сохранилось в целости и сохранности. И если второе знакомство с девяностыми проходило плавно, поэтапно. То первое случилось внезапно и без подготовки. К нему никто не был готов.

Однажды днем, по грунтовой дороге в поселок вплыла красивая черная машина заграничного производства. Приехали бандиты. Никто и не подумал бы, что это бандиты, если бы они сами не представились. На тот момент, как позже поняли жители поселка, все они сильно отстали от жизни страны не только экономически, но и политически. Слово бандиты в поселке ни у кого не ассоциировалось ни с чем иным, кроме как с беглыми заключенными какой-нибудь таежной колонии. К поимке подобных субъектов временами привлекали охотников. Произошло не полное понимание происходящего. Бандиты эти ездили по маленьким богом и страной забытым поселкам, собирая дань с уцелевших или новообразованных магазинов. Они приехали, остановились у сельского магазина. Магазин, как это обычно бывало, оказался заперт, тогда они походили по домам в поисках хозяина, люди подсказали им, где искать. Они зашли к матери. Сказали, что нужен владелец магазина. Мать по своей привычке запричитала, что замучили ее гонять, что всегда надо приходить утром. Она была сдержана, она же видела, что это туристы, и какие ни какие, а это гости-путники. Тут они ее и огорошили. Сказали, что сами они бандиты и теперь она им должна платить ежемесячный процент. Мать мало что поняла из сказанного, только слово «бандиты» ей было знакомо. Она сослалась, что такие разговоры она не ведет, что это надо к мужу, но его нет, что он уехал на выходные и будет только к понедельнику. Бандитам это не понравилось, они стали возмущаться и она решила, что можно поговорить с ее братьями. Они, мол, живут на краю поселка, и она может их позвать. Бандиты согласились и стали ждать.

Мать бегом понеслась по поселку к братьям охотникам. Кое-как, бегло и сбивчиво рассказала, что на магазин напали бандиты. Братья были крупными мужиками, рослыми, кровь с молоком. Взяв ружья, они зашли к магазину с двух сторон. Взяли противника в клещи и открыли огонь. Одному бандиту сразу оторвало кисть руки, второго ранило тяжело. Погрузив стонущие тела на телегу, повезли в районный центр, где и сдали участковому, старому своему товарищу с рук на руки.

Вторая встреча с лихими девяностыми происходила масштабней. Народ понял, что пришло время торговли и что они имеют кое-что, что может быть полезно и интересно покупателю в мире растущего капитализма. Распустив несколько стволов на брусья и доски, в ручную перебрали старый, ржавый сто тридцатый ЗИЛ, оформили документы, получили разрешение в районном центре и спровадили несколько человек в сторону Москвы. Древесину продать удалось, но еще больше получился заработок от подработки в качестве строительной бригады. Мужики все были рукастые, и спрос на их труд был большой. Они ставили дома, клали печи, и все, что они делали, было справно, без халтуры. Они нравились городским. Но и городские их многому научили.

Мать и отец долго не могли понять, сколько денег заработал отец в дальнем походе и что на эти деньги можно купить. Они знали одно – дочь уже взрослая ее пора везти учиться в город, а для этого надо одеть, обуть и купить книги.

Потом был институт, и диплом инженера. В то время пришла новая мода, проводить конкурсы красоты. Там и случилась встреча с бедующим мужем. Она знала, что нравится мужчинам. На конкурсах красоты понравиться еще легче, так как мужчины туда за тем и приходили чтобы им кто-нибудь понравился. Вот только ей такие ухажеры не были интересны. Победить было интересно, а вот найти мужа при помощи купальника, это было не в ее правилах. Так ей не хотелось и не моглось.

Захаров ухаживал за ней долго. Он дарил ей подарки, не давал прохода, но все было тщетно. Конечно, ей нравилось внимание, и внимание преданное. Но ей не хватало чего-то важного, чего-то самого главного, ключевого. Она и сама не смогла бы сказать, чего именно. Когда попыталась объяснить это Захарову, не смогла найти слов и, невнятно пожав плечами, сказала, что будь он заросшим, грязным, с волдырями от укусов мошкары охотником, она бы вышла за него сразу, как только он бы ей это предложил. Лучше одна утка, пойманная своими руками, чем пять бриллиантов. Лучше один дом, построенный своими руками, чем десять купленных квартир.

Она сказала и поняла, что сказала не то и не так, не смогла объяснить. Объяснить, что вместо постоянных ресторанов надо хоть раз пройтись по берегу реки в вечерней тишине. Чтобы она слышала его слова, его дыхание, его мысли и могла почувствовать его руку, если оступится. Но вместо этого, ляпнула про какую-то утку. И самой ей было грустно и неприятно, что она не умеет выразить свои мысли и он, как и любой нормальный мужчина, конечно, ничего не поймет. А объяснять второй раз, это уже бессмысленно.