Допра. Книга 2. Десять дней неприкосновенности
Шрифт:
– Я не Аделард, Кристел. Я не поручаю убийство другим, а делаю всё сам и быстро. Так меня учили. Придушить бы тебя за всё, что ты сделала. – Я оглядел побледневшее лицо женщины, испуганные синие глаза, которые расширились от ужаса. Убийство Номи, совершённое по её приказу, не шло у меня из головы, да и знакомство моего лица с её ботинком забыть сложно. Одно лёгкое усилие, и её гортань хрустнет в моих пальцах, но Кристел мне пока полезна. – У меня есть доказательства, что вопреки приказу Аделардаты пыталась меня убить. Именно ты, Кристел, а не подосланные неолуддиты, твою связь с которыми ещё нужно доказать. Видеозапись пощёчины с детальным масштабированием устройства, имитирующего перстень, а также запись игровых логов, сообщающих о моём отравлении после инцидента, могут сегодня же быть переправлены патриарху… Через Лоренса… Так что, видишь, я о тебе правильного мнения. Передо мной можешь не строить из себя святую невинность.
Женщина скрипнула зубами от злости, и, задыхаясь, процедила:
– Вы. Убили. Моего. Брата.
– Я даже не знаю, кто твой брат. Но если и убил, значит, по моему мнению, он того заслужил. Ты нарушила главное правило: «клан важнее кровных уз». Решай, Кристел. Хочешь, чтобы о твоём поступке узнал патриарх?
Женщина сузила глаза. Я понял, что она не горела желанием потерять доступ к воскрешению Жнецом. Поколебавшись, она согласилась:
– Ладно, – прошипела синеглазая, отталкивая меня в грудь свободной рукой. – Я помещу Ноэля в грузовой отсек одного из выданных вам фрегатов. На учёного наденем исправляющий ошейник, кольцо контроля передам вместе с ключ-картами кораблей, месьё.
– Хорошо.
Я удовлетворённо кивнул, убрал руку с шеи Кристел и отступил назад, увеличив дистанцию между собой и женщиной. Улыбнулся синеглазой самой добродушной улыбкой, которую способен был изобразить, и распорядился:
– Туда же перенесите с «Виверны» весь груз, и, как вы слышали, мне понадобится оружие, в том числе и спрайдеры. Не откажусь от клеток-парализаторов.
– Будет сделано, – со смирением на лице согласилась женщина, опустив глаза в пол. Она потирала ладонью шею в том месте, где я её сдавил, и щёки Кристел залились очаровательным румянцем.
Я усмехнулся и покачал головой. Меня она не обманет этой наигранной покорностью. ВиАс Кристел снова завибрировал. На этот раз я услышал только обеспокоенный голос вызывающего:
– Мадамъё! Что нам делать? Гости-игроки атакуют. Они угрожают расправой месье Леграну!
– Никого не трогать! – моментально среагировал я. – Сам разберусь! Кристел, ведите меня.
Интерлюдия 1. Заряна
Анжелика Вернер росла умной и ласковой девочкой. Но, как и половину семей смешивающегося пространства, «проклятье» Допры не обошло и её дом стороной. Мать Анжелики, отчаявшись самостоятельно выносить и родить ребёнка, после долгих споров с супругом Тимосом Вернер, обратилась в научный центр, пожертвовав своей жизнью, ради появления на свет дочки.
Позже, Тимос рассказывал Анжелике, что её мама так сильно хотела ребёнка, что почти дошла до безумия, и ему пришлось согласиться на помощь неписей. Отец просил дочку не обижаться на него и маму за принятое ими решение, и за то, что росла она в неполной семье. Тимос так и не смог забыть супругу, и не обращал внимания на других женщин.
Но Анжелика не сердилась на родителей. Наоборот, девочка была благодарна отцу за то, что он не привёл в дом чужую женщину и не взял «искусственную», которые предлагались в научных центрах каждому мужчине, потерявшему свою половинку. Не нравились Анжелике эти копии погибших матерей. Хоть в обществе они и считались нормой, да и большинство одноклассников жили с такими «мамами», девочка полностью поддерживала отца в принятом им решении.
Тимос в свою очередь окружал дочку такой нежной заботой и самоотверженной любовью, что она почти не страдала от отсутствия матери. Анжелика грустила лишь иногда, когда мимо их дома со своей семьёй проходил соседский мальчик Анвар. «Проклятье» Допры не коснулось их, и оба родителя у него были настоящими. Тогда девочка пыталась представить себя на его месте. Воображение рисовало, как они гуляют с мамой, голографию которой она видела в старых семейных альбомах, как ходят вместе за продуктами, покупают наряды и потом едят мороженное где-нибудь в летнем кафе.
Но, перехватив тоскливый взгляд отца, наблюдавшего за ней в эти моменты, Анжелика выбрасывала из головы грёзы, и крепко прижималась к Тимосу. Дочку отец называл «мой Ангелочек» и «моя Радость». И Анжелика, действительно, радовала папу успехами в учёбе, занималась с домашними делами, а, как только ей исполнилось двенадцать лет, начала помогать отцу ещё и в баре.
В провинциальном городке на земле Триния, входившей в состав Центрального Содружества, Тимос Вернер содержал небольшой бар «У Заряны». Название заведению было дано в честь погибшей мамы Анжелики, и приносило крошечный доход. Посетителей обычно бывало мало. Нищета, в которой жила большая часть граждан Центрального Содружества, не позволяла людям много тратить на выпивку, и дело Тимоса совсем бы загнулось, если бы время от времени в бар «У Заряны» не заглядывали игроки. Вот у них с кредитами напряга не было, и только за счёт этого заведение держалось наплаву.
Тот небольшой доход, что приносил бар, позволил Анжелике учиться в местной школе, а, когда она успешно её закончила, получив максимальные баллы по точным наукам, с Тимосом связались из космической лётной академии. Девочке предложили поступить в факультет навигации на астрогатора. После его окончания выпускникам предлагалось место в гражданском или военном космических флотах.
Анжелика сияла от восторга. Такая удача и не снилась бедной девочке. Элитная академия Содружества! Да, её могли позволить себе только дети состоятельных родителей! А Анжелике предложили полное гособеспечение, курсантское денежное довольствие в размере трёх кредитов в неделю, а ещё гарантированную работу после окончания обучения! Это просто мечта!
– Ангел мой, – Тимос прижал к себе дочь, прощаясь с ней у пассажирского шаттла, который через семь минут отправлялся с Тринии в космопорт соседней земли, – Я так рад за тебя.
Но дрожь в голосе отца зацепилась за внимание Анжелики, отозвавшись болью в её сердце.
– Ты не волнуйся, пап, – улыбнулась дочь, выбравшись из объятий Тимоса, – Я буду тебе писать, каждый отпуск прилетать сюда. Я стану лучшим астрогатором Содружества, и заберу тебя с собой. Ты не будешь больше сводить концы с концами, теперь моя очередь заботиться о тебе.
Анжелика посмотрела в лицо отцу. В глазах уже немолодого мужчины стояли слёзы.
– Не важно, доченька, будешь ли ты мне помогать. Я счастлив уже от того, что судьба твоя складывается удачнее, чем у нас с мамой, – Тимос улыбнулся и провел ладонью по тёмно-каштановым волосам Анжелики, – об одном прошу тебя, Радость моя, не повторяй того, что совершила Заряна. Я не смогу жить, лишившись ещё и тебя.
Щёки Анжелики увлажнились от слёз.
– Пап, ты никогда меня не лишишься. Я тебе обещаю.