Допрос с пристрастием

Корецкий Данил Аркадьевич

Антон смотрел на него молча, не меняя выражения лица. Он явно быт умнее. И никогда не использовал бандитских замашек. Трезвым. Пьяный – это быт другой человек.

– И какое нам дело, кто за ними стоит? – процедил Ким. – Это наш город!

Он знал, что говорит.

– Правильно, пусть у себя в Москве банкуют! – присоединился к ним Карпет. – Неделю нам дают, суки! Вконец обнаглели!

Гуссейн Гуссейнов улыбнулся вкрадчивой восточной улыбкой:

– Только на рожон лезть не надо, кричать не надо, спешить не надо…

Чем дольше мясо тушится, тем оно вкуснее…

– Я больше шашлык люблю! – скривил губы Валет. – Чего кота за хвост тянуть!

– Значит, посылаем их на хер? – подвел итог Тиходонец.

– Посылаем, – согласился Ким.

– Только ты, Гоша, им сам объяви, – доверительно посоветовал Гуссейн. – Ты пацан авторитетный, и вид у тебя крутой, солидный…

– Да нет проблем! – Гигант встал. И спросил у Скворцова: – Они здесь живут?

Тот кивнул.

– Этот, главный, в двадцатом люксе на последнем этаже. У него охрана. Серьезная.

Тиходонец только скривился и направился к лифтам.

Внушительных габаритов бритоголовый бородатый мужчина в элегантном бежевом костюме поднялся на двенадцатый этаж и направился в конец длинного коридора, в торце которого находилась двустворчатая полированная дверь с цифрой двадцать. Ковровая дорожка гасила тяжелые шаги, но неожиданных посетителей здесь ждали – внезапно из холла вышли и преградили дорогу два похожих, как близнецы, молодых человека. Невысокие, не больше метра семидесяти, коротко стриженные, крепко сбитые, они напоминали пистолетные патроны.

– К кому? – негромко спросил один, очевидно, старший.

Он не смотрел визитеру в лицо, уставившись в выемку на горле между ключицами. Второй внимательно контролировал руки. Интуиция травленого волка подсказала Тиходонцу что перед ним те, кто специально натаскан травить таких, как он. Какой-нибудь спецназ: СОБР, ОМОН или другие костоломы. Вон, как щурятся, будто целятся. Да, это боевые псы… Видно, обкатались на кавказской войне!

Гоша даже не стал выступать, тем более что зрителей, способных оценить такое геройство, здесь не было. А риск получить пару переломов – быт.

– Зови хозяина! – процедил он, что было верхом вежливости и обходительности.

– Хозяева у собак, – тем же тоном ответил крепыш. – К кому?

Это был предельно наглый ответ. Но Гоша сдержался. Достал золотистую визитку, показал.

– К этому.

– К Максиму Викторовичу? А он вас вызывал? Терпение Гоши Тиходонца лопнуло.

– Слышь, ты, муфлон, ты базар-то фильтруй! Это тебя хозяин вызывает! Беги и скажи: Тиходонец пришел!

Но грозный тон не произвел впечатления на охранника. А грубости он просто пропустил мимо ушей.

– Если не вызывал, то может и не принять. Но я доложу. Старший достал телефон, неторопливо набрал номер.

Его напарник чуть заметно улыбался. Было видно, что он не воспринимает Тиходонца всерьез и, если понадобится, легко выбьет

ему зубы.

– К вам посетитель, Максим Викторович. Назвался Тиходонцем.

Москвич вышел почти сразу. Он был в белом гостиничном халате, а в руке держал надкусанное яблоко. Перекошенные губы неестественно шевелились. Неожиданный визит его не удивил.

– Хотите что-то уточнить? – спокойно спросил он.

– Чего тут уточнять, и так все ясно, – прогудел Гоша. – Короче. Мы с пацанами перетерли, как и что. «Аксинью» никто продавать не будет.

– Так быстро? – Максим Викторович с хрустом откусил яблоко. Брызнул сок. – Ну ладно.

Он повернулся и скрылся в номере.

«Наверное, у него там телка», – подумал Тиходонец. Безразличие москвича его задело. Но, в конце концов, он сказал, что хотел.

Вернувшись в бар, Гоша, значительно приукрасив события, рассказал компаньонам, как поставил на место наглого москвича.

– У него аж челюсть отвалилась! Думали – нашли лохов! – под громкий смех завершил он свое повествование.

– Молоток, пацан! – больше всех веселился Карпет. – Опустил козлов по полной!

– Выпей, Гоша, я угощаю, – широким жестом Гуссейн Гуссейнов подозвал испуганного официанта – худенького молодого человека в униформе. – Чего хочешь?

Гоша загоготал.

– Там у тебя коньяк есть за тридцать тысяч… Неси бутылку!

– Пей брат, на здоровье, пей, хоть за сто тысяч! – кивал Гуссейн, но улыбка его утратила естественность.

– Тогда неси за сто тысяч! – распорядился Тиходонец.

Официант зажмурился и виновато замотал головой.

– Извините, такого нет. За тридцать тысяч самый дорогой…

Гуссейн перевел дух. Все громко рассмеялись. У компаньонов было хорошее настроение. Они пили и смеялись весь вечер. Напоследок все повеселились: когда стали разъезжаться, изрядно набравшийся Гоша никак не мог забраться в свой «монстр хаоса» по длинной железной лестнице. Это действительно было смешно – животики надорвешь!

Потом он все же вскарабкался в кабину и, разворачиваясь, раздавил багажник «Мазератти» Карпета. Веселый вечер, за малым, не кончился перестрелкой. Но все обошлось.

* * *

Супруги Тучковы были работягами, в хорошем смысле этого слова. Они могли трудиться по двенадцать часов в день, имели по несколько специальностей и не ленились получать новые. У них были умелые руки, к тому же и головы работали неплохо, они постоянно учились, неудивительно, что их портреты висели на Доске почета родного стекольного завода. Владислав из рядового стеклодува дорос до замдиректора, а Лариса из браковщицы стала главным бухгалтером. Если бы не грянула перестройка, приватизация и всеобщий грабеж, они так бы и оставались наемными работниками до гробовой доски. Но неразбериха первоначального накопления капитала вынесла их на другой уровень.