Дорога богатырей (сборник)
Шрифт:
– Словом, я полагаю, что положение атакующего всегда выгоднее, чем положение обороняющегося, - ответил Павел, поднимая пистолет и прицеливаясь - Я стараюсь бить в грудь. Здесь у них самые крупные нервные узлы.
Выстрел взорвал неподвижный воздух, несколько раз повторившись постепенно ослабевающими звуками эхо. Стрекоза метнулась в сторону и, беспорядочно дергая крыльями, стала планировать вниз. Сейчас же из воды метнулся черный силуэт, и насекомое исчезло в пасти исполинской рыбы.
– Карбон!
– воскликнул с усмешкой Петренко.
– Вот так истребляли
– С той разницей, что это не каменноугольные, а вполне современные гады, - заметил Павел.
– Те же рыбы, лягушки, стрекозы, которые населяют нормальный мир, только увеличенные во много раз.
– Полагаю, что пора завтракать, - сказал, приподнимаясь, Петренко. Сейчас поднимут рев лягушки.
И, словно в ответ на его слова, из воды послышался густой басовый звук неправдоподобного урчанья:
Ур-р-р-р...
Павел махнул рукой.
– Давай есть.
Они расположились на крутом берегу островка спиной к воде. Ели молча, потому что из-за дикого, сверхъестественного рева нельзя было услышать даже собственный голос.
Павел автоматически совал в рот куски сала, сваренных вкрутую яиц, хлеба. Есть не хотелось, и пища казалась безвкусной, как вата. В голове тяжело ворочалась мысль о переправе с острова на близкий берег озера возникала и гасла, не находя выхода.
В реве лягушек был какой-то порядок: дикая музыка чередовалась с краткими моментами молчания, словно невидимый дирижер руководил этой ошеломляющей стихией звуков. В один из перерывов Павел, встряхнув головой, чтобы освободиться от неприятного ощущения в ушах, обратился к Петренко просительным тоном:
– Попробуем, Григорий...
– Ты все о том же?
– поднял на него глаза Петренко.
Павел кивнул головой.
– Немыслимо больше, - сказал он, растирая уши ладонями, - от одного этого рева можно с ума сойти.
Петренко развел руками и вдруг застыл в этой позе, точно пораженный молнией. Его темное лицо стало серым. Глаза с напряжением остановились на чем-то позади Павла.
– Спокойно, - прошептал он едва слышно, медленно опуская руку и шаря по земле около себя.
Павел быстро обернулся и почувствовал, как волосы зашевелились на его голове.
Прямо перед своим лицом он увидел огромную морду нового, еще не виданного им чудовища.
Гладкая блестящая зеленоватая кожа покрывала круглую, слегка вытянутую голову, разрезанную линией закрытой пасти. Выпуклые глаза блестели золотом ободков вокруг черных зрачков, устремленных прямо на Павла. Под пастью свисала мощная складка кожи, колеблемая мерными движениями; через широкие ноздри входил и выходил с легким свистом воздух.
Голова медленно надвигалась на Павла, словно гипнотизируя его неподвижными бессмысленными глазами. Павел поднял руку, защищая лицо. И в этот же миг неуловимо быстрым движением голова прянула вперед, и Павел почувствовал на куртке у плеча удар сомкнувшихся челюстей чудовища.
– Стреляй!
– крикнул он отчаянным голосом.
В возбуждении он не услышал звука выстрела. Но челюсти
Животное медленно пятилось по крутому обрыву, осыпаемое пулями из пистолета Петренко. Стоя во весь рост, Павел, все еще не приходя в себя от пережитого возбуждения, смотрел на вытянутое тело чудовища сползающее по камням в воду, короткие кривые лапы с длинными пальцами, хвост, трепещущий тонкой перепонкой... И только когда тело на половину погрузилось в воду, Павел очнулся от оцепенения. Он поднял свой пистолет, прицелился... Петренко положил ему руку на плечо.
– Довольно!
– сказал он спокойным голосом.
– Не надо зря расходовать патроны. Чудовище уже больше не полезет на наш островок. А, кстати, что это такое?
Павел нервно передернул плечами, смотря, как круги по воде расходились от места где скрылось животное.
– А Черт его знает! Я же ботаник. По-моему - тритон, увеличенный до размеров крокодила. Но с уверенностью определить не берусь.
– Оно не повредило тебе руку? Павел потер плечо, вспомнив о хватке чудовища.
– Да, кажется, ничего. Укуса я не почувствовал, только сжатие. Очевидно, оно схватило меня за рукав.
– Да...
– в раздумье сказал Петренко, опускаясь на землю.
– Боюсь, что мы познакомились еще не со всем населением этого зверинца.
Лицо его помрачнело.
– А время идет... Ты знаешь, Павел, о чем я думаю?
Павел посмотрел на него вопросительно.
– Как бы нам не опоздать, - сказал Петренко с досадой.
– В самом деле, оставаться здесь еще несколько дней - значит рисковать всей целью нашей экспедиции. Необходимо как-то выбираться. А как - в голову ничего не приходит.
– Вброд, - решительно сказал Павел.
Петренко отмахнулся:
– А, брось. Ты пойми сам, речь идет об опасности для нас с тобой. Полагаю, что мы сумеем держать себя достойно при всех обстоятельствах. Но, рискуя своей жизнью, мы тем самым ставим под угрозу наше дело.
– А, по-моему, особого риска нет, - настойчиво ответил Павел.
Петренко засмеялся:
– Ты чудак... или просто притворяешься, что не понимаешь. Однажды, по собственной неосмотрительности, мы сделали этот переход. И вот один из нас уже не может ходить. Ну, допустим, мы решаемся идти. Вдвоем быстро нельзя, так как я едва ковыляю, следовательно, шансы подвергнуться нападению во много раз увеличиваются... А ты один...
– А одного тебя я здесь не оставлю, ни за что, - быстро возразил Павел.
– Так вот, значит, совершенно ясно, что этот способ отпадает. Необходимо придумать что-то другое. А ничего не приходит в голову.
4.
ОПЯТЬ, как восемь месяцев назад, шел Борис Карцев вслед за Женей Самай, прислушиваясь к ровному стуку ее горных ботинок и посматривая на ее мягкий профиль, когда она глядела по сторонам, выбирая направление. Вслед за ним гуськом по узкой тропинке шли их спутники: двое помощников Бориса - студенты-зоологи - и врач Попов, вызвавшийся сопровождать спасательный отряд.