Дорога доблести

Хайнлайн Роберт Энсон

– Ну, и тем хуже для науки.

– Но… - Я замолчал и ехал дальше обиженный и нахохленный.

Потом нежная рука легла на мое плечо и погладила его.

– Рука крепкая как шпага, - проговорила мягко Стар.
– Милорд Герой, можно, я поясню?

– Валяй, - разрешил я.
– Если ты убедишь меня, ты и Папу Римского сможешь обратить в мормонскую веру. Я упрям.

– Неужели я выбрала бы тебя из сотен миллиардов людей как своего рыцаря, не будь ты таков?

– Сотен миллиардов? Ты хочешь сказать из миллионов?

– Выслушай меня, милорд, и будь снисходителен и терпелив. Давай поступим по правилам Сократа: я буду задавать тебе хитрые вопросы, а ты будешь давать на них простые ответы. Потом - твоя очередь спрашивать, а моя - подавать глупые реплики. О'кей?

– Ладно. Начинай первая.

– Отлично. Вопрос первый: что, обычаи дома Доралей совпадают с теми, которые существуют в твоем мире?

– Что?! Ты же знаешь, что нет. Никогда в жизни не был так поражен, с того самого времени, когда дочка причетника затащила меня на колокольню, пообещав показать Святого Духа.
– Я глупо хмыкнул.
– Я бы наверно до сих пор краснел, если бы не перегорели мои пробки скромности.

– И тем не менее, главное различие между невианскими обычаями и вашими заключается в одном-единственном постулате. Милорд, существуют миры, где мужчины убивают женщин как только те отложат яйца, существуют и другие там женщины съедают мужчин в момент оплодотворения, как та мужеубийца, которую ты навязал мне в родственницы.

– Но я же не это имел в виду, Стар.

– И я не обиделась, мой любимый. Оскорбление - как выпивка - действует лишь когда оно принято. А гордость - слишком тяжелый багаж для моего путешествия. У меня ее нет. Оскар, тебе те миры кажутся более странными, чем Невия?

– Ты же говоришь о пауках или о чем-то в таком роде. Это не люди.

– Нет, я говорю о людях, о доминирующих расах в каждом из этих миров. И притом высокоцивилизованных.

– Не может того быть!

– Ты бы воздержался от своего "не может того быть", если бы их увидел. Они так сильно отличаются от нас, что их семейная жизнь уже не имеет для нас особого значения. Наоборот, Невия похожа на Землю, и тем не менее ваши обычаи так шокировали бы старого Джоко, что он лишился бы языка. Дорогой мой, твой мир имеет обычай, который уникален и не встречается нигде, вернее, ни в одной из Двадцати Вселенных, известных мне из тысяч или миллионов Вселенных. В известных мне Двадцати Вселенных только Земля обладает таким поразительным обычаем.

– Ты говоришь о войне?

– О, нет! Большинству миров война знакома. Только эта Невия… она одна из тех немногих, где убийство - дело розничное, а не оптовое. Тут есть герои, тут убийства возникают на почве страстей. Это мир любви и человекоубийства, причем и то и другое происходит с жизнелюбивой непринужденностью. Нет, я говорю о чем-то таком, что шокирует гораздо сильнее убийства. Попробуй догадаться сам.

– Гм… Телевизионные коммерческие передачи?

– Близко по духу, но от цели далеко. У вас есть такое выражение "древнейшая профессия". Здесь и в других мирах она не числится даже в списке новейших. Никто о ней и не слыхивал, да и не поверит, если услышит. Мы - те немногие, кто побывал на Земле - не говорим об этой профессии. Впрочем, это не имеет значения, кто же верит россказням путешественников?

– Стар, ты хочешь сказать, что во всей Вселенной больше нигде нет проституции?

– Во всех Вселенных, милый. Нигде.

– Ты знаешь, моего Первого сержанта от такого известия мог бы хватить удар. Как, вообще нет?

– Я хочу сказать, - резко ответила она, - что проституция, видимо, чисто земное изобретение. Сама идея проституции могла бы довести Джоко до полной импотенции.

– Будь я проклят! Видимо, мы просто кучка дегенератов.

– Я не хотела тебя оскорбить, Оскар. Я придерживаюсь голых фактов. Но эта странность землян нисколько не кажется странной в земном контексте. Любой товар производится, чтобы быть проданным и купленным, он дается взаймы, сдается в аренду, служит для бартерных сделок, является основой существования всей системы торговых отношений, стимулируется государственной политикой, подвергается инфляции, реализуется на черном рынке, облагается законной пошлиной, обесценивается и т. д., а следовательно, и "женский товар", как его называли на Земле в менее ханжеские времена, не может служить исключением. Единственное, что вызывает удивление, так это чудовищная мысль, что женщина может рассматриваться как товар. Господи, это так удивило меня, что я однажды… Впрочем, это к делу не относится. Все можно сделать товаром. Когда-нибудь я покажу тебе цивилизации, существующие в космосе, не на планетах или на каком-либо другом фундаменте, а просто в космосе. Далеко не все Вселенные имеют планеты. Так вот, у этих цивилизаций глоток жизни продается так же, как килограмм масла в Провансе. На других же планетах существует такая перенаселенность, что привилегия жить облагается налогом, а малолетних преступников немедленно уничтожают в Министерстве Вечных Доходов, и никто из жителей не возражает, наоборот, все очень довольны.

– Боже мой! Да почему же?

– Смерть - единственное решение их проблем, поскольку большинство не может эмигрировать, несмотря на обилие множества незаселенных планет. Но мы с тобой говорили о Земле. Проституция не только не известна нигде кроме Земли, но нигде не известны и ее мутационные производные: приданое, выкуп невесты, алименты, раздельное проживание, то есть все те варианты, которые так специфичны для многих земных институтов, все те обычаи, которые, иногда весьма отдаленно, связаны с невероятным предположением, что все, чем обладают женщины - товар, который можно запасать впрок и продавать на аукционах.

Арс Лонга издала звук, говоривший об отвращении. Нет, я не думаю, что она что-нибудь поняла. Кое-что она понимает по-невиански, но Стар говорила на английском. Словарь невианского языка слишком беден для такой темы.

– Даже ваши вторичные обычаи, - продолжала она, - формируются под воздействием этого уникального института. Одежда, например. Ты заметил, что в Невии нет существенных различий между одеждой обоих полов. Сегодня утром я надела облегающие брюки, а ты - шорты, но если бы мы поменялись одеждой, никто бы не обратил внимания.

– Как же, не заметили бы! Твои штаны на меня не налезут.

– Они растягиваются. А стыд перед обнаженным телом - это же тоже следствие узкой половой специализации одежды! Здесь обнаженность так же обычна, как на том очаровательном маленьком островке, где я встретила тебя. Все лысые покрывают чем-то свою лысину, все остальные, независимо от прически, украшают свои волосы драгоценностями, но табу на обнаженное тело существует только там, где плоть является товаром, который упаковывают и помещают на витрину. И все это есть на Земле. Между прочим, все это близко таким вещам, как объявление "Грейпфруты руками не мять" или как двойное дно в ящиках для ягод. Если вам не намерены всучить какое-то гнильцо, то зачем прятать его под пологом таинственности?

– Следовательно, если мы откажемся от одежды, то разделаемся и с проституцией?

– Господи, да нет же! Ты все ставишь вверх ногами.
– Она нахмурилась.
– Я понятия не имею, как ликвидировать проституцию на Земле. Она, в сущности, часть всего вашего образа жизни.

– Стар, ты ошибаешься! В Америке проституции практически нет.

– В самом деле?
– удивилась она.
– Но разве слово "алименты" изобрели не в Америке? А такие слова, как "золотоискательница"? "Девушка по вызову"?