Дорога доблести
Шрифт:
Стар приказала:
– Руфо, иди и попроси приготовить нам завтрак. Потом принесешь его сюда. Я хочу поговорить с милордом наедине.
– Слушаюсь, миледи!
– Он исчез почти мгновенно.
Тем же невыразительным тоном Стар спросила меня:
– Милорд Герой, это правда? То, что доложил мне ваш слуга?
– Я не знаю, что он вам доложил.
– Относительно вашей неспособности… вашей мнимой неспособности… прошлой ночью.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о неспособности. Если вы хотите знать, что я делал после банкета, то я спал один. Точка.
Она перевела дух, но выражение ее лица осталось неизменным.
– Я хотела услышать это из твоих уст. Чтобы не быть несправедливой. И тут лицо ее выразило такое бешенство, какого я никогда не видел. Низким, почти бесцветным голосом она начала меня разделывать под орех.
– Ах ты, Герой! Жалкий безмозглый олух! Невежа, путаник, нескладеха, толстолобый идиот!
– Замолчи!
– Нет, это ты замолчи, я с тобой еще не покончила! Ты оскорбил трех ни в чем неповинных женщин! Ты унизил верного старого друга!
– Заткнись!!!
Мой голос раскатился громом. Я гремел, не давая ей опомниться:
– Никогда не смей со мной так разговаривать, Стар. Никогда!
– Но…
– Попридержи-ка язык, уж больно ты его распустила! Ты не имеешь права так говорить со мной! И ни одни баба в мире такого права никогда не получит! Ты будешь всегда - запомни - всегда обращаться ко мне вежливо и почтительно! Еще одно грубое слово и я выдеру тебя так, что слезами изойдешь!
– Только посмей!
– А ну, убери руку с эфеса или я отберу у тебя шпагу, спущу штаны и тут же на дороге отлуплю тебя твоей же шпажонкой. До тех пор, пока твой зад не станет алым и ты не начнешь просить прощения. Стар, я не дерусь с женщинами, но гадких детей наказываю. С дамами я обращаюсь как с дамами, с испорченным отродьем - как с испорченным отродьем. Стар, ты можешь быть королевой Великобритании или императрицей Галактики в одном лице, но еще одно дерзкое слово - и я стащу с тебя штанишки и уж недельку тебе придется полежать на животе. Поняла?
– Я поняла, милорд, - тихонько ответила Стар.
– А кроме того, я увольняюсь с должности Героя. Я не собираюсь вторично выслушивать такие речи и не желаю работать на человека, который хотя бы раз обошелся со мной подобным образом.
– Я вздохнул, поняв, что снова потерял свои капральские нашивки. Но я всегда чувствовал себя без них свободнее и проще.
– Да, милорд.
– Я еле разбирал ее слова. Мне показалось, что мы с ней снова там - в Ницце. Но меня это не тронуло.
– Хорошо, тогда больше не о чем говорить.
– Да, милорд.
– Она тихо добавила: - Но можно мне объяснить, почему я так говорила?
– Нет.
– Хорошо, милорд.
Наступило долгое молчание, длившееся вплоть до возвращения Руфо. Он остановился, не подходя к нам, чтобы не слышать, о чем мы говорим. Я жестом велел ему подойти.
Мы ели молча, причем я почти не ел - уж больно пиво было хорошее. Руфо попытался завести светскую беседу насчет какого-то своего очередного дядюшки, но эта история не вызвала бы улыбки даже в Бостоне.
После ланча Стар повернула своего скакуна в обратную сторону - этих лошадей трудно разворачивать, в боевых условиях это приходится делать, ведя их в поводу.
– Миледи?
– обратился к ней Руфо.
– Я возвращаюсь к Доралю, - ответила бесстрастно Стар.
– Миледи! Пожалуйста, не надо!
– Милый Руфо, - ответила она нежно и печально.
– Ты можешь остаться в этом доме и, если я через три дня не вернусь, ты свободен.
– Она посмотрела на меня, потом отвела взгляд.
– Я надеюсь, что милорд Оскар проводит меня. Я не прошу об этом - не имею права.
– И она тронула "коня". Мне потребовалось немало времени, чтобы развернуть Арс Лонгу - не было опыта. Стар сильно опередила меня. Я так и поехал в некотором отдалении.
Руфо стоял неподвижно и кусал ногти, пока я разворачивался, потом взобрался на свое кресло и догнал меня. Мы ехали бок о бок, держась футах в пятидесяти от Стар. Наконец, он произнес:
– Это самоубийство. Вы-то это понимаете?
– Нет, не понимаю!
– Ну, так постарайтесь понять!
– И именно поэтому тебе кажется затруднительным добавлять слово "сэр"?
– Милорд?
– Руфо коротко хохотнул и сказал: - Возможно. В этой чепухе нет смысла, раз все равно едем умирать.
– Ты ошибаешься.
– В чем?
– "В чем, милорд", с твоего разрешения. Попробуй хотя бы попрактиковаться. И пусть так останется и дальше, даже если нам осталось прожить всего лишь тридцать минут. Поскольку я теперь намерен командовать, а не разыгрывать роль "чего изволите". И не хочу, чтоб у тебя остались хоть малейшие сомнения, когда начнется свалка, в том, кто тут хозяин. Иначе поворачивай лошадь, а я ее хлестну по заду, чтобы придать тебе первоначальное ускорение. Слышишь?
– Да, милорд Оскар.
– Руфо добавил задумчиво: - Я знал, что вы босс, с той самой минуты, когда вернулся с фермы. Хоть и не понимаю, как вы этого добились. Милорд, я никогда не видел ее такой растерянной. Могу ли я узнать…
– Нет, не можешь. Но разрешаю спросить у нее самой. Если ты сочтешь это благоразумным, конечно. А теперь расскажи мне об этом "самоубийстве", и не вздумай увиливать, что, мол, она не желает, чтобы ты давал мне советы. С этой минуты ты будешь давать мне советы всякий раз, когда я их буду спрашивать. Но если не спрошу - держи рот на завязочке.
– Слушаюсь, милорд. Так вот о перспективе самоубийства… Шансы тут рассчитать довольно трудно. Все зависит от того, насколько зол Дораль. Только это не будет поединок. Нас или забьют в ту самую минуту, когда мы высунем нос… или мы останемся целы до той минуты, пока не покинем его владения - это в том случае, если он прикажет нам немедленно поворачиваться и убираться.
– У Руфо было такое выражение лица, будто он решал труднейшую задачу.
– Милорд, тут невозможно угадать. Полагаю, вы оскорбили Дораля так, как никто не оскорблял его за всю его долгую и небезгрешную жизнь. Держу девяносто против десяти, что через несколько минут после того, как мы свернем с дороги, из нас будет торчать больше стрел, чем из Святого Себастьяна.