Дорога доблести
Шрифт:
– Хмм… Если даже ты права, то этого слишком много. Я тону в них, как в болоте.
– Но, Оскар, ты же не обязан брать ни крошки сверх того, что тебе нужно. Мы можем жить скромнее. В одной комнате, с кроватью, которая убирается в стену, если тебе так будет лучше.
– Это не решение.
– А может быть, тебе нужно холостяцкое убежище где-то за городом?
– Хочешь выбросить мои туфли, а? Она сказала ровным голосом:
– Если ты хочешь, чтобы твои туфли были выброшены, тебе придется это сделать самому. Я прыгнула через твою шпагу. И не буду прыгать обратно.
– Полегче! Ведь это ты предложила. Если я не так понял тебя, то прошу прощения. Я знаю, что своего слова ты обратно не берешь. Но может быть, ты о нем сожалеешь?
– Я не сожалею. А ты?
– Нет, Стар, нет… Но…
– Слишком большая пауза для такого короткого слова, - ответила она очень серьезно.
– Ну, скажи же мне.
– Хм… Ну, просто так… А почему ты мне не сказала?
– Не сказала, что именно, Оскар? Существует множество вещей, о которых можно говорить.
– Господи, да о многом! О том, что нам предстояло. О том, что ты Императрица… особенно перед тем, как ты позволила мне прыгнуть через шпагу…
Ее лицо не изменилось, хотя по щекам потекли слезы.
– Я могла бы ответить, что ты меня об этом не спрашивал…
– Я же не знал, о чем спрашивать!
– Это правда. Но я должна заметить, что если бы ты спросил, то я бы тебе на все ответила. Я могла бы сказать тебе, что не я "позволила" тебе прыгать через шпагу, а ты отверг все мои заверения, что нет нужды предлагать мне честь стать твоей женой по законам твоего народа… и что я девчонка, которую ты можешь тискать сколько пожелаешь.
Я могла бы указать тебе на то, что я не Императрица и не Королева, а просто трудящаяся женщина, чья работа не дает ей даже такой роскоши, как право на благородство. Все это правда. Но я не буду прятаться за этой правдой. Я отвечу на твой вопрос.
– Стар перешла на невианский язык: Милорд Герой, я боялась только одного - если я не отдамся на твою волю, ты меня бросишь.
– Миледи жена, неужели ты думала, что твой рыцарь бросит тебя в твоих горестях?
– Тут уж я перешел на английский: - Что ж, вот все и выяснилось! Ты вышла за меня замуж только потому, что тебе было необходимо освободить это проклятущее Яйцо, а твоя мудрость подсказывала, что я - непременное условие для удачи этого предприятия и что я могу задать стрекача, если ты не сделаешь того-то. Что ж, могу сказать, твоя мудрость в данном случае оказалась слабаком - я бы не сбежал. Хоть это и глупо, но я очень упрям. И я стал вылезать из кровати.
– Милорд, мой любимый!
– Теперь она рыдала уже в открытую.
– Извини, мне нужна пара туфель. Посмотришь, как далеко я их зашвырну!
– Я был зол, как только может быть зол мужчина, гордость которого глубоко уязвлена.
– Ну пожалуйста, пожалуйста, Оскар! Сначала выслушай меня.
Я тяжело вздохнул.
– Давай, выкладывай.
Она так крепко ухватилась за мою руку, что я лишился бы пальцев, если бы попробовал вырваться.
– Выслушай меня! Мой возлюбленный, все совсем не так! Я знала, что нашего дела ты не бросишь, пока мы его не завершим или пока все не погибнем. Это я знала! И не только потому, что у меня были сведения о твоем характере задолго до того, как я тебя увидела впервые, но и потому, что мы уже делили и радость, и опасности, и трудности. Я знала, что ты храбр. Но если бы это было необходимо, я опутала бы тебя паутиной слов, уговорила бы пока ограничиться только помолвкой - пока наше дело не будет завершено. Ты же романтик, ты бы согласился. Но, мой любимый! Я так хотела выйти за тебя замуж! Связать тебя с собой твоим обрядом, что… - Она остановилась, чтобы смахнуть слезы и высморкаться, - чтобы, когда ты увидишь вот это, и это, и это, и все вещи, которые ты назвал только что "твоими игрушками", ты бы все равно остался со мной. Эта была не политика, это была любовь - любовь романтическая, любовь безумная, любовь к тебе самому.
Она уткнулась лицом в ладони, и я еле слышал, что она говорит:
– А я так мало знала о любви. Любовь - бабочка, которая сверкает, пока живет, и улетает, когда захочет. Ее нельзя удержать цепями. Я согрешила. Я пыталась связать тебя. Это было несправедливо и жестоко по отношению к тебе, я это вижу теперь.
– Стар криво улыбнулась.
– Даже у Ее Мудрости может не хватить ума, когда она становится просто женщиной. Но хоть я и глупая баба, я все же не так упряма, чтобы не признать, что причинила своему возлюбленному зло, особенно, если эта правда смотрит мне прямо в глаза. Иди, неси свою шпагу. Я прыгну назад, и мой рыцарь получит свободу и выйдет из этой шелковой клетки. Иди, милорд Герой, иди, пока мое сердце сохраняет твердость.
– Иди, отыскивай свою шпагу, девчонка! Порка давно плачет по тебе.
Тут она широко улыбнулась - чистый сорванец!
– Но мой милый, моя-то шпага осталась в Карт-Хокеше. Разве ты не помнишь?
– На этот раз так просто ты не отделаешься!
– Я схватил ее в охапку. Стар крепка, ловка и на удивление мускулиста. Только я-то покрупнее, да она и не отбивалась по-настоящему. И все же я потерял лоскуток кожи и приобрел несколько синяков, прежде чем мне удалось придавать ей ноги и одну из рук. Я дал ей пару горячих, очень горячих, таких, что оставили четкие отпечатки каждого пальца. Но тут же потерял всякий интерес к этому делу.
Ну, а теперь вы скажите мне - шли ли ее слова от сердца, или была разыграна сценка с участием самой ловкой женщины во всех Двадцати Вселенных?
Спустя некоторое время Стар сказала мне:
– Как я рада, что грудь у тебя не такая колючая, как у других мужчин, мой прекрасный.
– Я с детства был хорошеньким ребенком. А сколько грудей ты проверила?
– Достаточно репрезентативную выборку. Дорогой, значит, ты решил еще немного подержать меня?
– Пока. Все будет зависеть от твоего хорошего поведения, как ты понимаешь.
– Лучше бы от плохого. Но… раз ты так расчувствовался… И если ты… лучше уж мне полностью облегчить душу и, если надо, выдержать еще одну порку.
– Ишь разохотилась! Раз в неделю - это максимум, слышишь!
– Как вам будет угодно, сэр. Слушаюсь, мой хозяин. Я прикажу утром доставить сюда мою шпагу, и ты можешь выпороть меня ею в свободное время. Если, конечно, поймаешь. И все же мне надо сказать тебе кое-что и снять тяжесть с груди.
– Нет там у тебя никакой тяжести, если не считать…
– Перестань! Ты лучше скажи, как часто ты ходишь к терапевтам?
– Раз в неделю.
– Первое, что сделала Стар, она заставила меня пройти такую проверку здоровья, что медосмотр перед вступлением в армию кажется сущей безделкой.
– Главный костоправ говорит, что мои раны не вполне зажили, но я ему не верю - никогда так хорошо себя не чувствовал.
– Он тянет, Оскар… Тянет по моему приказу. Ты уже полностью здоров, но я достаточно опытный врач, а я была очень внимательна. Но, мой дорогой, я сделала это из чисто эгоистических соображений, и теперь ты снова можешь сказать, что я жестоко и несправедливо отнеслась к тебе. Признаюсь - я иногда хитрю. Но мои намерения вполне достойны. Однако из личного и профессионального опыта мне известно, что благие пожелания чаще становятся источниками бедствий, чем все другие обстоятельства, вместе взятые.