Дорога горы
Шрифт:
– Называй меня по имени, – сказал Бен-Цион, стараясь скрыть охватившее его волнение. – Я просто старый друг Иосефа, и мне все равно, кто ты – свободная женщина или рабыня.
– Хорошо, господин, – смущенно ответила девушка, опустив голову.
Бен-Цион придирчиво осмотрел подарок. Животное было не меньше двадцати ладоней в холке, с большой головой, длинными ушами и узким крупом. Черный цвет гривы, хвоста и ног резко отличался от гнедой окраски боков и шеи. От ноздрей до ганаша 50 топорщилась белесая щетина, отчего казалось, что мул сунул морду в миску с мукой, да так и не отряхнулся.
50
Ганаш – нижняя челюсть лошади.
Караванщик сделал неутешительный вывод: прекрасный экземпляр,
– Что-то не так?
– Мул красивый, но слишком крупный для горных дорог. Ему будет трудно передвигаться с поклажей. Шаг у него широкий, и тюки будут сильно раскачиваться на крутых подъемах и спусках, а это опасно.
– У нас все такие, – растерянно протянула Сона.
Бен-Цион вздохнул и решил смириться с обстоятельствами. Услышав шарканье сандалий, он оглянулся: к нему приближался Иосеф. Рядом с хозяином поместья вышагивал подросток в рабочей тунике из некрашеной шерсти, подпоясанной веревкой. Спутанные вьющиеся волосы и раскрасневшееся лицо юноши говорили о том, что его только что оторвали от тяжелой работы. У него было чуть вытянутое, с крепким подбородком и мясистым носом лицо и миндалевидные глаза под сросшимися бровями. Парень как парень, все обычное – и лицо, и осанка, и одежда. Таких в Палестине, что звезд на небе, и поди догадайся, откуда он – из Эдома, Иехуды или Шомрона 51 . Слегка меланхоличное выражение лица подростка оживлялось открытым и дерзким взглядом.
51
Эдом – греч. Идумея, историческая область Палестины, расположенная к югу от Иудеи. В описываемый период Идумея вместе с Иудеей и Самарией входила в Сирийскую провинцию Римской империи в качестве объединенной территориальной единицы. Иехуда – греч. Иудея. Шомрон – греч. Самария.
– Знакомьтесь – это Иешуа, – сказал Иосеф. – Я забрал его с винного двора. Пусть помогает собираться, а заодно вникает в тонкости караванного дела.
– Мир вам, – поздоровался юноша ломающимся голосом. По манере держаться караванщик заметил, что он хочет казаться старше своего возраста.
И закипела работа. Сначала вымыли и вычистили мулов. Затем провели ревизию груза. Бен-Цион проверял и пересчитывал вьюки, Эзра и Иешуа ворочали тяжелые мешки, а Сона вела учет товаров. Девушка царапала ножом одной ей понятные знаки на остраконе – плоском глиняном черепке. Она действительно оказалась незаменимой помощницей: мало того, что была обучена грамоте, так еще и считала не хуже храмового гизбара 52 .
52
Гизбар – казначей, хранитель сокровищ.
Первым делом ощупали мешки с солью – прочная ли мешковина, нет ли в ней дыр. Не дай Бог ткань протрется в пути. Соль начнет понемногу высыпаться, так что и не заметишь. Затем проверили тюки с оливковым мылом. Бен-Цион осторожно вынимал ароматные бруски и внимательно изучал обертку из виноградных листьев и пальмовый шпагат. Завязав тюк, он смотрел, не слишком ли свободно упаковано мыло – от тряски оно может потерять товарный вид. Потом убедился, что кувшины с оливковым маслом и опобальзамом 53 герметично замазаны глиняными пробками, а на сыромятных кожаных подпругах для крепления грузовых каркасов нет порезов.
53
Опобальзам – разновидность очень дорогого благовония, которое использовалось для воскурения в храме Яхве, помазания царей, а также для личной гигиены.
Проверяя сами каркасы, Бен-Цион с усилием гнул обструганные ивовые прутья и тянул веревки на разрыв. Одобрительно цокал языком. В последнюю очередь осмотрели тюки с провиантом и походную утварь. Эзра заготовил мешок с поджаренными пшеничными зернами. Если растереть их в муку и добавить воды, получится отличное толокно. В отдельных свертках лежал мед, высушенные и спрессованные в брикеты фиги, финики и виноград, а также вяленая рыба и лепешки. Еще чечевица и бобы для похлебки. Вплотную к мешкам с провизией стояли кирбы – мешки из цельной козьей шкуры со свежей колодезной водой. Баранов Бен-Цион решил не брать, чтобы не привлекать к каравану волков, которыми кишат горы Иехуды. Еды и так достаточно на несколько недель пути. Если понадобится, ее всегда можно купить на постоялом дворе, правда, обойдется она дороже, чем на сельском рынке.
Здесь же лежал мешок овечьего кизяка на случай, если в пути возникнут проблемы с дровами. Еще мешок с сухими лианами клематиса для розжига костра. И два мешка ячменя для мулов. Покровы шатра из сваляной козьей шерсти Бен-Цион раскатывать не стал, только спросил у Эзры, сколько шестов тот приготовил, и заштопаны ли дыры на полотнищах. Оружие он проверил лично: лук и колчан со стрелами, пращи, топор, пару мечей, ножи. Потом посмотрел на Иешуа, подумал и велел Эзре добавить еще один меч. Медные котелки для приготовления пищи – один побольше, другой поменьше – а также флягу с виноградным уксусом упаковали вместе с ручной мельницей. Миска у каждого была своя.
К концу второй четверицы дня работу закончили. Караванщик остался доволен подготовкой и объявил отдых. Солнце стояло высоко в безоблачном небе, а земля томилась полуденным зноем. Начало осени в этом году выдалось жарким. Сначала задул кадим – сухой восточный ветер – и крестьяне забеспокоились, что опять хлеба будут испорчены желтухой. Но потом с запада пришел долгожданный влажный муссон. Все вздохнули с облегчением.
Сона стала вести себя более непринужденно. Она с уважением смотрела на Бен-Циона, ловила каждое его слово и старалась выполнять распоряжения быстро и точно. Караванщик скрывал волнение. Не один раз ловил он себя на том, что любуется красивой халдейкой. Бен-Цион тут же брал себя в руки, напуская показную суровость. Но Сону не обманешь – девушка чувствовала его смущение и внутренне ликовала. К концу дня оба разговаривали и смеялись, словно старые знакомые, не замечая никого вокруг. А Эзра ехидно хмыкал, когда был уверен, что хозяин не смотрит.
Иешуа прекрасно ладил с Бен-Ционом и Соной. Только Эзра презрительно поглядывал в его сторону: погонщику не нравилась неопытность навязанного попутчика в обращении с мулами. Он видел, что новичок старается добросовестно выполнять непривычную для него работу, расстраивается, если что-то не получилось с первого раза. Но помогать не спешил – с какой стати? Один раз Эзра грубо сделал ему замечание, когда тот неправильно одел недоуздок. Иешуа стерпел, молча исправил ошибку, но на скулах заиграли желваки.
Когда Бен-Цион понял, что от нового мула не будет пользы, он поручил его заботам новичка. Иешуа на удивление быстро нашел общий язык с рыжим красавцем.
– Как его зовут? – спросил он у Соны.
– Перед.
Иешуа ласково поглаживал животное по крупу, а мул дружелюбно смотрел на него умными влажными глазами и доверчиво тыкался носом в плечо.
Легат Августа пропретор Сирии 54 Публий Сульпиций Квириний закончил письмо. Затем педантично вытер расщепленный на конце тростниковый калам куском льняного платка, который вынул из изысканного эбенового ларца, инкрустированного перламутром. Подождав, пока чернила высохнут, он осторожно разгладил лист, стараясь не повредить его края своими грубыми солдатскими пальцами. Хорошо высушенная и отполированная ливианская бумага из сердцевины папируса была гладкой и приятной на ощупь. Она хоть и уступала по качеству августовской, зато не просвечивала, а значит, больше подходила для письма.
54
Легат Августа пропретор Сирии – официальное название римского наместника Сирии.
Такую бумагу легко свернуть трубочкой и вставить в прочный деревянный футляр из атласного дерева или самшита. Герметичность футляра гарантирует сохранность документа даже в воде. Так перевозятся сведения государственной важности, когда курьер едет под охраной ликторов или гвардейцев. Согласно инструкции, при угрозе захвата послание должно быть уничтожено. Если имперский агент передвигается инкогнито, письмо зашивается в пояс, и в этом случае он отвечает за его доставку головой.
Взгляд Квириния остановился на старинном зеркале, стоявшем рядом со шкатулкой. Богиня левой рукой подхватила подол длинного хитона, а правую подняла в приветствии. Два ангела над ее головой держат отполированный бронзовый овал, увенчанный миниатюрным торсом крылатого божества. Бесполезная для воина женская забава оставалась единственной памятью об умершей много лет назад жене Клавдии. Жизнь легата протекала в бесконечных переездах, поэтому вещей становилось все меньше – что-то терялось в дороге, а что-то приходилось бросать в лагере при отступлении. Но эту греческую безделушку он сумел сохранить. Назло новой жене Эмилии Липиде – хитрой и избалованной римлянке. Квириний и сам не знал, зачем женился второй раз – ему было уже за шестьдесят.