Дорога из трупов

Казаков Дмитрий Львович

– А у любви у нашей села гонорейка… о-ери-ери-йо, гонорейка! – завыл бог со своей амфоры.

Менада вскочила и удрала, но Топыряк не обратил на это внимания. Он продолжил жаловаться на жизнь, забыв, правда, что для этого нужно открывать рот и двигать языком.

– Давай танцевать! – завопил кто-то из сатиров, то ли Драка, то ли Сточная Канава. – А ну, йех!

Зазвенели бубны. Спутники бога образовали громадный хоровод и начали скакать, вихляя задницами. Кто-то попытался поднять Арса с земли, но это было то же самое,

что тащить набитого цементом кота с липучками на лапах, не желающего, чтобы его куда-то тащили.

– Я мог бы стать рекою, быть темною водой! – грянул хор во главе с Бухусом. – Вечно молодой! Вечно пьяной!

И тут какой-то шустрый нейрон здравомыслия просочился через силовое поле пьянства и вонзился в голову Арса, точно копье в осиное гнездо. В мозгу зажужжали мысли.

– Эххх…. – сказал Топыряк, пытаясь оглядеться, а затем пополз в ту сторону, где сидел и мычал что-то под нос Рыггантропов.

На удар по плечу двоечник отреагировал поворотом головы, и в глазах его возникло недоумение:

– Типа, чего?

– Нас здесь сожрут! – сообщил Арс, стараясь одновременно орать, чтобы его услышал собеседник, и шептать, чтобы слов не уловили остальные. Результатом стало сдавленное клокотание.

– Кто? – удивился Рыггантропов.

– Они… – Топыряк показал на скачущих сатиров и менад.

– Они? Зачем? Эти сортиры и монады не выглядят голодными.

– Богам нужны жертвы. Нужна смерть ради них. Сомневаюсь, что кто-то поклоняется Безудержному Пьянству осознанно. – Язык отчаянно пытался заплетаться, так что с ним приходилось бороться. – И Бухус, похоже, взял дело в собственные руки. Нас упоят до смерти.

– В натуре. – Рыггантропов посмотрел на чашу в собственной руке так, словно держал большого вонючего клопа.

– Где Тили-Тили?

– Вот.

Двоечник поднял с земли некий предмет, который Арс считал пустым бурдюком. Предмет издал слабый свист и пошевелил ушами.

– Мы должны сражаться! – воскликнул Топыряк.

– Чарами? – поинтересовался Рыггантропов, вытаскивая из-под мантии иззубренный тесак, похожий на побывавшую в пасти акулы полосу металла. – Или вот энтим?

– Этм ты им не наврдш. – Пьяный язык наконец взял верх над усилиями воли. – И магя тоже не помжет…

– Тогда что, типа?

– Самовнушение. – Арс снова взял язык в руки. – Они ненавидят скуку и трезвость. И мы должны твердить, что нам скучно, и ни в коем случае не пить… – Тут он обнаружил, что поднес чашу ко рту и готовится сделать глоток. – Ай!

Попытался отшвырнуть тяжелый сосуд, но тот словно прилип к ладони.

– Ссамое внушение, – проговорил Рыггантропов. – Знаю, что это. Это когда хочешь в туалет, а сам себе говоришь, что не хочешь. В натуре?

– Ага, – согласился Топыряк, пытавшийся сражаться с чашей. – Уйди прочь, ты, сосуд греха… Мне скучно, я хочу остаться трезвым!

Чаша на мгновение окуталась лиловым сиянием, а

затем выпала из руки, больно саданув по коленке и залив вином студенческую мантию.

– Кто посмел? – прогрохотал Бухус с амфоры, хоровод остановился, а музыка смолкла.

– Смертный противится нам? – прошипел один из сатиров, и глаза его в полумраке вечера зажглись желтым огнем.

– Противится? – взвизгнула одна из менад. – Не может быть!

– Может, – сообщил Рыггантропов. – И не один. Я тоже, это, противлюсь. – Он подумал и добавил, показав на Тили-Тили: – И он.

Йода, в данный момент способный противиться только дурным снам, захрапел.

Бухус встал с амфоры, в ручище его, розовой и блестящей, возник сосуд с высоким горлышком.

– Ты что, – сказал бог, ощерившись в улыбке, – меня не уважаешь?

– Уваж-жаю, – зубы Арса, осознав, что появилась угрожающая им опасность, нервно защелкали, – но пить не буд-ду. Мне на самом деле очень скучно, и сейчас у меня начнется похмелье.

Сатиры и менады, тесным кругом стоявшие вокруг студентов, дружно вздохнули и отступили на шаг. На физиономии бога возникла, но сразу пропала легкая неуверенность.

– Хорошо… – начал он.

– И мне, типа, скучно, – перебил Рыггантропов, сминая золотую чашу в кулаке. – Где, эти, современные методы работы с молодежью? А то все одно и то же. Приучаете подрастущее поколение к бутылке…

От местного вина в мозгу у двоечника неожиданно проснулись не работавшие до сих пор клетки.

– Э? – изумился Бухус, знающий только один метод работы с молодежью, тот самый, что включает в себя бутылки и безобразия. – Что?

Сатиры и менады отступили еще на шаг.

– Т-тоска тут з-зеленая, – проговорил Арс, борясь с собственной рукой, которой очень хотелось подобрать чашу.

– В натуре, – подтвердил Рыггантропов.

– Сссс… – добавил сквозь сон Тили-Тили.

И это стало последней каплей. Сатиры и менады дружно завопили, закружились в облаках разноцветного дыма. Фигура бога выросла, огромная амфора взорвалась, и во все стороны ударило винное цунами. Но исчезло, не пройдя и метра, а за ним пропали чаши, свита Бухуса и он сам…

Студенты остались втроем на темной поляне посреди горного леса. Сверху на них насмешливо уставились звезды.

– Мы победили, – сказал Арс, чувствуя, что ему неимоверно хочется выпить… хотя бы глоточек.

– Триумф и все такое, – буркнул Рыггантропов.

– Да… – у Топыряка еще хватило сил на то, чтобы кивнуть, а потом выпитое взяло-таки свое.

Все закружилось перед глазами, и он понял, почему одного из спутников Бухуса зовут Вертолеты.

Донесшийся из тумана звук заставил Потом Вытека вздрогнуть.

– Что это такое? – спросил посол, останавливаясь.

– Барабаны бьют, ваша чрезвычайность, – сообщил капитан Эверст Сиреп.