Дорога к «Черным идолам»

Смирнов Виктор Васильевич

Она была такой маленькой, такой беззащитной среди холодных каменных громад, Но ведь и ее Иван был один. И старателям, оставшимся в шахте, было не легче. Нина остановилась и прислушалась, ожидая чуда. Казалось, вот-вот раздастся далекое жужжание, и тогда она из последних сил бросится навстречу, и увидит за поворотом машину, и…

Но гольцы молчали. Откуда-то сверху доносился монотонный и ворчливый голос водопада. Мороз спускался с белых горных вершин, заполняя долины, тени сгущались.

Уже стемнело, когда девушка добрела до Змеиной речки. С трудом она различила внизу холодный блеск воды, белый дощатый настил моста и маленькое, прижавшееся к скале зимовье. «В зимовье есть печушка, — подумала Нина, — можно будет отдохнуть и согреться».

Подойдя к избушке, Нина толкнула дверь, висевшую на одной петле. Дверь ответила визгом, как отскочившая из-под ноги собака. Зимовье дохнуло сырым, гниловатым запахом давно брошенного жилья.

Вспыхнувшая спичка осветила железную, в пятнах ржавчины печушку, лавку и дощатый стол, на котором в консервной банке стоял свечной огарок.

Нина несмело вошла. Она поставила в угол малокалиберку и зажгла свечу. Но зловредный хиус ворвался в разбитое окно и погасил огонек. Девушка подошла к оконцу, чтобы завесить его платком, и тут ветер донес до нее звуки шагов. Она отодвинула обломок грязного стекла и осторожно выглянула.

Мост с дощатым свежим настилом был хорошо виден отсюда. По этому белому настилу двигалась темная фигура. Доски поскрипывали под тяжелыми шагами.

Видимо, человек нес какую-то поклажу. Издалека казалось, будто у него огромный горб.

Человек повернул к зимовью. Кто он — друг или враг? Незнакомец свалил поклажу и огляделся по сторонам, словно опасаясь кого-то, кто выслеживал его. Успокоившись, он чиркнул спичкой и закурил.

Короткой вспышки было достаточно, чтобы Нина узнала Лискова. Тот оставил свой груз на земле и, сняв с плеча ружье, быстро вскарабкался по камням, направляясь к избушке.

Нина заметалась по зимовью — нет, не спрячешься в этом тесном склепе, не затаишься. Она подняла глаза: у двери, в низком бревенчатом потолке, темнело квадратное отверстие, ход на чердак. Девушка придвинула стул, вскарабкалась на него, подтянувшись на руках, влезла в люк и распласталась на округлых и жестких бревнах, как на прутьях клетки. Между бревнами были довольно большие щели.

Дверь внизу распахнулась от сильного толчка.

— Есть кто? — спросил человек и наставил дуло в темноту жилья. Затем он зажег свечку и через минуту внес рюкзаки.

Но где же второй? Нина уже немного освоилась с обстановкой. Она видела, что Лисков и сам охвачен страхом. Он то и дело оглядывался, подбегал к окну.

Если неожиданно выпрыгнуть из люка и наставить на него малопульку — о, тогда он расскажет, что случилось со старателями.

Девушка протянула было руку, чтобы взять винтовку. Пальцы уткнулись в слежавшуюся пыль… Ей только показалось, что оружие лежит рядом. Впопыхах она оставила винтовку внизу!

К счастью, малопулька стояла за приоткрытой дверью, и Лисков не видел ее. Он, очевидно, решил прочно обосноваться в избушке. Растопил печку и присел перед ней на корточки, потирая руки.

— Начальнички! — бормотал он, жалуясь неизвестно кому. — Всюду находятся. Ходи в ледяной воде, вымеряй глубины. Кишки озябли…

Согревшись немного, Лисков принялся развязывать рюкзак.

«Он сошел с ума», — подумала Нина, глядя на человека, который, пританцовывая, рвал зубами узел, стянувший горловину рюкзака. Пламя свечи металось по зимовью, и худощавое, странно искривившееся лицо то исчезало в темноте, то вновь вспыхивало бледным пятном.

Вдруг он с грохотом бросил на стол какой-то тяжелый предмет, похожий на булыжник. Метнулся белый язычок свечи, и булыжник вдруг вспыхнул медно-желтым искрящимся светом. Лисков потер ладонью в возбуждении.

«Самородок!» — догадалась Нина.

Он украл самородок и бежал из поселка. Надо немедленно задержать преступника!

Девушка видела за дверью край приклада. Если только Лисков выйдет из зимовья хоть на миг, она спустится за винтовкой.

Но в этот момент с человеком, исполнявшим шаманский танец у стола, произошло что-то странное: он осел в углу, обернув к двери меловое лицо, и обеими руками схватил самородок.

В проеме двери возникла чья-то фигура.

— Отдыхаешь, помощничек? — сказал грубый голос.

Иван осветил лампой черное, вымазанное грязью и маслом брюхо машины. Да, так оно и есть — перетянут ручной тормоз.

Неожиданно тяга выскользнула из его пальцев. Карданный вал провернулся.

— Эй, в кабине, не балуй! — крикнул шофер.

Мягко качнулась над головой педаль сцепления. Огромное черное колесо, нависшее над головой, вдруг тронулось.

Не помня себя, Иван рванулся в сторону от выпуклых, беспощадно надвигавшихся рубцов протектора. Он вцепился пальцами в буфер.

Машина медленно-медленно покатилась под гору и поволокла своего хозяина. Иван полусидел между передними колесами, прижавшись грудью к буферу и стараясь приподняться. Острые камни царапали тело.

Грузовик тащил его, как бык, готовый расплющить о первое дерево.

— Тормоз, нажми тормоз!

В ответ раздалось рычание стартера, «Попутчик» старался завести мотор.

Иван оттолкнулся что есть силы и торпедой бросил тело вперед, из-под грузовика. Он шлепнулся спиной на дорогу, вывернулся и успел встать на четвереньки, лицом к радиатору, который надвигался на него с животной злобой и упрямством.

Буфер мягко толкнул его в грудь, но парень уже успел упереться сапогами в каменистый грунт.

Он превратился в живой тормоз, сдерживающий медленное и неуклонное движение железной махины. Казалось, кости трещат от неимоверного усилия.

Эмик, не видя шофера, все еще старался завести двигатель, но, к счастью, ему это не удавалось. Иван подналег. Нет, недаром институтский тренер ценил силу его сухих и выпуклых мышц.

Грузовик приостановился. Одним рывком Иван вскочил на ноги и распахнул дверцу. Эмик, не ожидавший его появления, дернул ружье. Кабина не дала ему развернуться.