Дорога к мечте
Шрифт:
– Да погоди, остановись, нам же не туда – хореографическую группу в малом зале смотрят, а в большом вокал! – вдруг раздалось у Грани за спиной.
Девочка обернулась – и увидела, как парень в куртке, из-под которой торчали тощие ноги, обтянутые трико, схватил за руку невысокую стройную девушку, раскрасневшуюся, растрёпанную. Видимо, она тоже принеслась сейчас на всех парусах, как и Граня.
– Ты очередь занял?
– Себе да. А тебе, это… Девочки отдельно… – пробормотал парень.
– Так ты мне не занял? Мы же ведь с тобой договорились… Час
– Но для девушек же своя очередь… – Парень продолжал оправдываться, однако голос его звучал всё неувереннее.
– А ты что, не мог подойти к этой очереди, спросить: «Девчонки, кто последний?», а потом сказать, что вот тут моя девушка занимает, она скоро придёт. И всё! – как глупцу-молодцу, принялась объяснять только что прибывшая мадемуазель.
Танцор в обтекаемых штанишках совсем сник. Видимо, понял, что был неправ, сообразил, до чего же нетрудно на самом деле было догадаться и сделать так, как подруга сейчас ему объясняет.
Девушка утащила своего тюху-матюху к дверям малого зала, какое-то время слышался её резкий голос, но вскоре и голос, и сама эта парочка слились с общим гулом, закружились толпой.
Приободрившаяся Граня двинулась к дверям главного зала. Здесь публика оказалась исключительно женская. Разве что привлечённые красотой отдельных певиц крутились тут закоренелые дамские угодники из числа претендентов в танцоры.
Граня сумела найти конец своей очереди, узнала о порядках, о требованиях. Сколько человек планируют набрать, с какими особенностями голосов. А также кучу всего совершенно нового и интересного.
– Распевают под рояль, а потом включают «минусовку», – с видом знатока (такие всегда отыскиваются в любой очереди) изрекла взрослая рыжеватая девушка с огромными накладными ресницами.
– Откуда ты знаешь?
– Да я тут с самого начала стою! – сообщила девушка. – И два года назад на их кастинге была, когда только вообще проект открывался и они всех заново набирали.
– А тогда тоже сначала под рояль распевали?
– А трудно под их «минусовку» петь? – сыпались на неё вопросы.
– А если я слов ихних ещё не знаю – другое-то что-то они разрешат спеть?
– Сразу можно в тональность попасть?
– Так чего ж – не взяли тебя тогда?
Всезнающая девушка отвечала-отвечала, но на вопросе о том, что взяли её или нет, замолчала. Вздохнула – и принялась рассказывать о несправедливости и интригах, которые устроили ей, – ведь она мно-о-гих, о-очень многих на этом проекте знает. Там и во втором сопрано интриговали, и теноры, и даже из непоющей хореографической команды нашлись недоброжелатели, которые помогли закрыть ей дорогу к светлому искусству.
Агриппина постаралась абстрагироваться, чтобы не заполнять голову глупой, давно и хорошо известной чепухой, которую несёт каждая болтливая неудачница.
Вставила в одно ухо наушник (другое обязательно должно быть на макушке! Чтобы ничего не пропустить из происходящего!), нашла в своём девайсе
Воспоминание о папе и вслед за ним подоспевшее воспоминание о маме, о тех дурацких проблемах, анкетах и прочей дуристике неприятно хлопнули девочке по кумполу.
А вслед за ними вспомнилась и главная жуть этого дня – понимание неизбежности в виде фамильной фигурной груши. И новое открытие себя. Здравствуй, дерево, здравствуй, груша…
Здравствуй, получается, и звёздная карьера в шоу-бизнесе… В смысле – здравствуй и прощай, так и не начавшись.
Агриппина принялась придирчиво разглядывать фигуры певиц. Пусть танцовщицы спокойно продолжают курить бамбук, а вот каковы же конкурентки?
Вот стоит натуральная каланча, вот булочка – румяная и сдобная, да ещё и с таким пронзительным сладким голосочком, только поросёночка в кукольном театре озвучивать! А верещит – не заткнёшь… Вот очень даже симпатичная – и лицом хороша, и фигурой стройна. И вот, и вот ещё какая – точно княгинюшка, ланитами румяна, бровьми союзна (как сказал бы приколист-папочка), лепота, лепота!
Глумиться, поддерживая в себе конкурентный позитив, Граня могла бы долго – но зачем? Да, красивых девчонок здесь и правда оказалось много. Если каждую обсмеять, меньше их всё равно не станет. Надеяться на то, что все красивые плохо поют? Допустим, по невероятной случайности так и произойдёт. Что это даст? А то, что будут выбирать певиц из некрасивых. И тогда окажется, что из всех некрасивых – она, да, точно, она, Агриппина Градова, будет тут САМОЙ КРАСИВОЙ! Самой сценичной, самой пластичной. Не говоря уже о том, что лучше всех поющей. Надо в себя верить. И точка.
Граня дома уже много раз репетировала. И пела, аккомпанируя себе на пианино по нотам распечатки скачанного из Интернета клавира. И, глядя в телевизор, где шла запись спектакля, пыталась разучить все несложные движения хоровой группы с самыми высокими голосами. У неё получалось, получалось, реально! И сейчас получится.
Получится.
Граня вставила второй наушник, полностью погрузившись в давно знакомую феерию…
Однако это не помешало ей заметить, что двери в зал открылись и выскочивший из-за них дяденька в пушистом свитере приглашает следующую претендентку.
Нет, двух следующих певиц! Причём, как услышала Граня, в зал он позвал не тех девушек, которые занимали очередь и должны согласно этой очереди сюда идти, а тех, на которых мужчина показал.
И пусть это оказалась не Граня, её воодушевление усилилось. Он выбрал одну высокую взрослую девицу – ей явно лет двадцать пять было, не меньше, и одну тоже высокую, но явно малолетку. Года на два максимум Агриппины постарше.
– Опять длинных наприглашал! – недовольно зашипели где-то далеко от Грани.