Дорога к мечте

Marlu

Божедар прошелся по комнатам. Заглянул в комнату к бабке, затем к деду, не отдавая себе отчет в том, что делает, соблюдая некий пока еще неясный и непривычный ритуал. И поднялся к себе в комнату.

Через два дня там его и нашел Тома.

— Сидишь?

— Их больше нет, — отрешенно сказал Божедар, тиская в руках потрепанного медведя. — Я никогда не задумывался и верил, когда дед говорил, что это отец купил мне игрушку. Что это память о нем. А ведь это неправда.

— Почему? — Тома присел рядом.

— Сам подумай, — Божедар

грустно усмехнулся, — Они попали в аварию. Мать была на шестом месяце. Ее держали на аппаратах, чтобы плод немного подрос. Кто бы стал покупать игрушки нерожденному малышу? Деду, наверное, хотелось, чтобы у меня хотя бы что-то было от отца.

— Или бабушке, — добавил Тома.

— Или бабушке, — согласился Божедар.

— Не держи горе в себе. Поговори.

— Если начну, зареву в голос, как девчонка.

— Когда потеря так велика, то и мужчине не стоит стыдиться слез. Они заслужили быть оплаканными.

Божедар мотнул головой, но Тома придвинулся ближе, крепко обнял, не дал вырваться. Еще какое-то время Божедар сопротивлялся, отворачивал лицо и судорожно шмыгал носом, а потом словно плотину прорвало. Уткнулся в жесткое плечо, обтянутое шершавой тканью, и разрыдался. Цеплялся за друга как за последнюю соломинку, и ревел, не в силах остановиться. До спазмов, до судорог.

— С-спа-асибо, — с трудом успокоившись, едва выговорил он.

— Поспи, тебе надо отдохнуть. Завтра мы уезжаем.

Тома растянулся рядом с ним на постели прямо в чем был, поверх покрывала. У Божедара не было сил удивляться, только подвинулся ближе к краю.

— Спи, — еще раз повторил Тома и накинул на них обоих плед, валявшийся в изножье.

Утром Божедар проснулся с тяжелой головой, но умиротворенный. Горе больше не пригибало к земле, не давило свинцовой тяжестью.

— Как ты? — сонно спросил Тома.

— Нормально, — подумав, ответил Божедар. — Спасибо, что…

Тома отмахнулся и спрыгнул на пол.

— Ух, холодно! Собираемся, у нас очень мало времени. Звездолет МЧС вылетает через два дня. Я его командир, и моим произволом штатный биолог у нас ты.

Божедар зябко повел плечами и подошел к окну. Земля была покрыта инеем, а из низко повисших туч сеялся мелкий колючий снег.

— Как-то неожиданно, — он постучал ногтем по стеклу, но, наверное, Тома прав. Стоит хотя бы на время уехать.

— Пойдем к матери завтракать. Она, наверное, уже и заждалась. Разоспались мы.

— И все-таки я не понимаю, зачем вам биолог.

— Я тебе по дороге все объясню. Введу в курс дела.

— Пойдем, — Божедар оглядел свою комнату — отсюда и брать-то особо нечего. Смену белья разве что, да бритвенные принадлежности.

— Экипаж на полном обеспечении, у нас даже трусы форменные, — подтвердил его мысли Тома и ухмыльнулся.

Божедар кивнул. Взял с кровати плюшевого медведя и сунул за пазуху. Оставить мишку одного в холодном запертом доме он не смог.

***

Поезд уносил их все дальше и дальше от родного города. Матушка Тома — дай ей бог доброго здравия — согласилась приглядеть за домом и теплицей.

— Не волнуйся, мой мальчик, присмотрю, — она обняла Божедара, и тот поразился, что под толстой кофтой оказалось совсем мало плоти — тетка Цонка, всегда казавшаяся крепко сбитой, как будто усохла. Он покосился на друга, неужели он не видит, но тот нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

— Берегите себя, — Божедар порывисто обнял ее в ответ и отстранился, стесняясь проявленных чувств.

— Идите, мальчики, а то опоздаете. Поезд ждать не будет.

Саму поездку он почти не запомнил. Тома порывался что-то там рассказывать — обещал же, но мозг выхватывал лишь отдельные куски, не давал из пестрой мозаики собрать целое. Божедар сдался:

— Тома, давай потом, я что-то сейчас соображаю плохо.

— Немудрено, — согласился тот. — Ладно, все равно тебе подробности только после всех формальностей расскажут. Сам понимаешь, не мы определяем степень секретности.

— Расскажут?

— Не придирайся к словам. Дадут несколько папок с материалами, будешь изучать, — Тома шутливо стукнул его по руке, шлепок получился громким, и крупная тетка, сидящая через проход от них, уставилась с неодобрением.

Божедар вдруг испугался: куда он лезет? Зачем? Государственные тайны, секретные материалы, а он обычный биолог!

Тома подавил смешок со странным булькающим звуком. Божедар сначала не понял, посмотрел с беспокойством, а тот как ни в чем не бывало подмигнул и, приобняв, положил голову на плечо.

— Я вздремну, — промурлыкал он достаточно громко, чтобы тетка услышала и возмущенно отвернулась.

Так и ехали. Плечо немного затекло, но сонное сопение возле уха убаюкивало, и Божедар время от времени тоже проваливался в дрему и не обращал внимания ни на громкие объявления станций, ни на плачущего где-то в начале вагона младенца.

Оформление бумаг на зачисление в экипаж не затянулось. Уже гораздо позже он понял, что его кандидатуру проверили и одобрили задолго до появления Тома. И что сам приятель на самом деле мало что решает, главные в деле формирования экипажа космолета — психологи и безопасники. Ну, может, еще медики, которых Божедар не любил до колик.

Как только последняя подпись была поставлена, ему выделили каюту — крохотную конуру, однако, вмещавшую удобную койку, под которой был ящик для личных вещей и откидной столик. Условия спартанские, но жить можно, решил Божедар. Зато рабочее место ему понравилось намного больше. Огромная по меркам корабля оранжерея была полностью в его распоряжении: что сажать, как располагать, какие опыты проводить — все на усмотрение биолога. Угол, где располагался диванчик и два кресла, предназначенные для отдыха экипажа, он решил отгородить вертикальной стеной зелени: и людям приятно посидеть в зеленой беседке, и на ход исследований влияния будет меньше.