Дорога к небу
Шрифт:
Отсидев почти год в следственном изоляторе, олигарх не раскололся перед опытными следователями, сохранил тайну иностранных компаний, выдержал болезни, явное нежелание тюремных врачей лечить его, умудрился создать команду из адвокатов и упорно добивался своего освобождения до суда.
Переведя взгляд с монитора на стоящую на столе фигурку толстуна Будды, восседающего на горе денег в окружении лягушек и экзотических плодов, Глеб улыбнулся; весёлая мысль подтолкнула его переименовать файл и он, удалив цифру «40», написал «Ленинградский Будда».
Ветер за окном ударил по стеклу косыми полосками дождя, начавшийся ливень и упоминание о Ленинграде – а именно так в своей памяти Глеб продолжал называть Санкт-Петербург – переключили его сознание и он, выдвинув ящик письменного стола, достал оттуда СД-диск.
Устанавливая его в лифт компьютера, он сразу почувствовал, как быстрее побежало его сердце, а лёгкое напряжение прижало горло нарастающим волнением встречи с постоянно гонимым из воспоминаний прошлым.
Он не смотрел этот фильм уже больше года. Сначала потому, что был зол на неё, позднее потому, что вернулась жена, а потом просто, чтобы не раскачивать давно уплывшую лодку их отношений. Сожаление и липкое чувство чего-то безвозвратно утраченного поселилось в нём сразу после расставания с Настей и, спрятавшись в уединённых местах памяти, закрылось массивными замками сознания.
Однако сейчас происходило что-то невероятное, приказы не думать и не вспоминать о ней не подали своего грозного голоса, и он просто нажал на воспроизведение.
На веранде уже давно проданного им загородного дома за столом сидели друзья. Полупустые бутылки, остатки салатов, недоеденный шашлык – всё оживало в его памяти, открывая мельчайшие подробности того вечера…
Настя нервничала. Глеб увидел её пересохшие губы, слегка растерянное выражение лица и судорожное поглаживание ногтей.
– Да, – неожиданно для себя произнёс он вслух, – устроил я тебе испытание. Позвал кучу народу, музыкантов, даже своих стариков, и выставил тебя напоказ, как хрустальную вазу в Эрмитаже, забыв о том, что у тебя есть семья и муж. А ты, находясь в самой середине этого праздника, облизывала от волнения губы, отводила глаза в сторону и терпеливо выдерживала любопытные взгляды собравшихся посмотреть на тебя друзей.
Глеб нажал на паузу и провёл пальцами по монитору, мгновение застыло, проявляя в его сознании чувство огромного количества совершённых им глупостей и ошибок..
– Куда всё это уходит? – произнёс он, еле шевеля губами. – Где живут чувства? Почему в один период времени мы одни, а потом обстоятельства делают нас абсолютно другими? Я придумал тебя, воткнул вату в уши, нацепил шоры и пошёл в страну бутиков, дорогих побрякушек и ярких развлечений, даже не замечая, что именно это и стало разменной монетой наших отношений. – Он вздохнул и снова нажал на воспроизведение. После танцев все стали дружно собираться домой. Друзья, говоря «до свидания», целовали её, как старую знакомую и шутливо подмигивали, желая нам «спокойной» ночи. Они не знали, что застенчивая и растерянная Настя, так очаровавшая их своей скромностью, уедет следом за ними в свою другую жизнь и другой мир, наполненный заботами о маленьком сыне, страхами разоблачения супружеской неверности и не управляемому даже ей самой желанию покупать, получать и складывать в гардероб всё новые и новые вещи.
Фильм кончился. Экран монитора потух, компьютер перешёл в режим сна, а растроганная воспоминаниями душа звенела в его голове новыми мыслями. Ерзая на стуле и листая в старом телефоне смс сообщения, он приказал себе больше не прятаться от прошлого и прямо сейчас позвонить Алексею, понимая, что брат должен знать, что происходит в судьбе его Насти.
– Да, Михалыч… – Услышал он заспанный голос охранника. – Что стряслось? Четыре часа ночи…
– О, Лёш, ты прости меня… Я, знаешь, сначала решил тебе позвонить, а на часы посмотрел только потом. Но, если ты спишь, то давай поговорим завтра, – произнося эти слова, Глеб внутренне напрягся – в эту минуту он меньше всего желал, чтобы воспоминания о Насте прервались в самом апогее его внутреннего кипения.
– Что-то очень важное?
– Даже и не знаю, как тебе сказать… – выигрывал время Глеб, судорожно собирая в кучу свои эмоции, пытаясь окольно подойти к главному. – Понимаешь, сильно меня сегодня кольнула твоя проблема с женой. Хожу по дому, круги нарезаю и места себе не нахожу, а главное – как вспомню, что и сеструха твоя в прошлом году тоже была на грани развода из-за скандала с любовником, так успокоиться не могу. Две такие хорошие семьи, дети… и вдруг – распадаются!
– Эх, и не говори даже! – голос Алексея зазвучал бодрее. – Моя шлендра только о гулянках и думает, Настюха тоже – звезда балета! За дорогие тряпки душу продаст. А вот мужики, Михалыч, разные бывают. Мы с тобой баб наших и на хер послать можем, и дверью хлопнуть, а у сеструхи – рыжий – тот совсем другой породы будет. Может, внутри у него и бомбы рвутся, но в жизни он даже ухом не повёл. Представляешь, вызвал её на разговор. «Вот, – говорит, – тебе порог… Но, если останешься, всё прощу и попрекать не буду». А Настюха дура, что ли?.. Море, заграница – пожалуйста, квартиру вторую купил, деньги по магазинам – без ограничений, катает её, как сыр в масле. Да вот, только, кажется мне, она снова хвостом крутит. Зачем-то закончила курсы эротического танца и мотается одна по ночным клубам. То ли опять мужика ищет, то ли от мужа бежит, фиг её разберёт. Глеб положил телефон на стол. Неожиданно он ощутил, что не хочет это слышать. Мысль что он ошибся когда-то, считая её своей женщиной, снова неприятно обожгла его сознание правдой.
– Михалыч, ты меня слышишь? Куда пропал? Эй!!
– Тут я, Лёш… Извини, у меня вторая линия. Давай, я тебе завтра утром перезвоню.
– A-а, давай, давай! – Услышал он голос охранника, отключая телефон.
Мужчина поднял глаза и посмотрел на окно – природа буйствовала, ветер бросал потоки воды на стекло, сотрясая раму.
– Что? – произнёс он, обращаясь к дождю, – решил смыть старое и плохое! Думаешь, это поможет? Считаешь, нужно выкинуть всё из головы и начать жить с чистого листа?
Глеб поднялся, подошёл к окну и посмотрел на бушующую за окном непогоду. Он почувствовал, как усталость, кольнув под лопаткой, съела последние силы.
Эмоции, которые всего несколько минут назад толкали его действовать, звонить и добиваться, трусливо уступили место пустоте. Мысли снова загнали воспоминания о Насте в дальние уголки памяти, отыскали массивные замки на двери, а, закрыв их, выбросили ключи.
Часть 2 Босфор
Модный, сверкающий хромом и белым пластиком пятидесятифутовый катер летел по воде, оставляя за собой пенную полосу, взбитую спаренными винтами мощных дизелей.
На нижней палубе, укутавшись в пледы, за столом сидели три человека. В стаканах из-под виски медленно таяли остатки льда, легкий ветерок приятно ласкал прохладой, большие и красивые дома заковали берега в камень.
– Господа! – Из рубки вышел капитан, держа на подносе бутылку шампанского и фужеры. – По принятой морской традиции, проходя Босфор под мостом, связывающим Европу и Азию, нужно выпить шампанского. Прошу вас расценивать эту процедуру обязательной, а бутылку – моим личным подарком и знаком благодарности за выбор в этом путешествии именно моей яхты. – О, капитан! Моёт! Это именно то, что нужно, – освобождая середину стола от полупустых тарелок и апельсиновой кожуры, громко, с настроением произнесла Марина. – Шесть дней… Боже! – почти целую неделю мы неслись по волнам Чёрного моря, глотали таблетки от качки, пили виски и наконец-то мы в Турции. Глазам своим не верю! Давайте, мальчики, встряхнитесь и скажите красивый тост… – Она взяла сидящего рядом с ней мужчину за руку и, посмотрев ему прямо в глаза, продолжила: – Ведь это же – воздух настоящей свободы!