Дорога к океану смерти
Шрифт:
В кадре откуда-то появилось множество рук, пытавшихся поддержать падающую женщину.
— Мама!
Непонятная суета, чьи-то спины, потом крупным планом лицо Борисыча. У него дергалась щека.
— Дмитрий, мы вызвали скорую, может еще… Похоже, сердце — удавил бы этого подонка, который поднял панику! — Он неуверенно посмотрел куда-то в сторону и виновато добавил. — У нас три минуты, тут еще Вера что-то хочет сказать.
Вера не стала ждать изменения кадра — сразу торопливо заговорила, сжав перед грудью побелевшие от напряжения руки.
— Семен, я знаю, что ты там
— Была…, — потерянно повторил Дима.
Ужинать он отказался. Пристегнулся, отвернувшись к стене, и на вахту тоже не встал, буркнув, что ничего от этого не изменится. Ренат, как всегда, проявив ноль эмоций, возражать не стал и молча заступил на вахту, предоставив решать вопрос командиру. Часа два Семен убеждал себя в необходимости проявить чуткость и деликатность, потом грубым рывком выдернул Михаила из его ниши.
— Тихо! Ты все равно не спишь, я же вижу. У тебя есть объект для приложения профессиональных обязанностей. Давай-ка, выходи из ступора и займись парнем. Кто тут у нас психолог? Или мне, для тебя лично, прикажешь отдельного психотерапевта на сеанс связи заказывать? Димке хуже, чем тебе, твоя жена, по крайней мере, жива. И вообще, раз ей был нужен не ты сам, а знаменитый победитель, на что тебе такая жена?
Михаил сжал зубы так, что по щекам прокатились желваки, дернув плечом, сбросил командирскую руку, но подтянулся к Димкиной нише. Похлопал его по плечу.
— Ты ведь все слышал. Вишь, командир считает, что мне легче. Как ты думаешь, если бы тебя предали, тебе было бы легче? — Он помолчал. — Впрочем, неделю назад я уже считал, что нас предали, и очень огорчался по этому поводу. Сегодня понял, что есть много разных степеней предательства.
Димка молчал.
— Ты знал, что у твоей матери больное сердце?
— Нет, — не оборачиваясь, буркнул кадет. — Никогда ничего такого не было.
— Значит, по крайней мере, ты себя в предательстве винить не можешь.
Дима чуть повернулся, по-прежнему глядя в стенку широко открытыми глазами.
— Ты не понимаешь! Она, конечно, расстроилась, когда меня взяли, но я даже не думал… Я думал — великие открытия, геройские подвиги, всякий там пафос… А что мать волнуется — так это нормально, у всех волнуются. А неделю назад я понял, что рвался сюда, чтоб меня по телевизору показали, чтобы все приятели сдохли от зависти! И оно того стоило?
В люке рабочего отсека показался Ренат. Он вопросительно посмотрел на Семена, тот предостерегающе поднял палец.
— Знаешь, Дим, — задумчиво ответил Михаил, — это распространенное заблуждение. Система ценностей, которую человек сознательно считает для себя правильной, часто не совпадает с тем, чем он на самом деле руководствуется. Колумб, скажем, был уверен, что идет за золотом, постом губернатора и так далее — потому что это для него было убедительным самооправданием. На самом деле, если бы это было так, он повернул бы назад
— Да? — Димка резко перевернулся. — Если смысл только в том, чтобы дойти, почему же мы собираемся возвращаться?
Казалось, в воздухе отсека повис тонкий звон, словно скрестились не взгляды, а шпаги.
— Действительно, почему? — задумчиво повторил Ренат.
«… внеплановый сеанс связи, на котором заявили о продолжении полета к Марсу и отказе подчиниться приказу руководства о возвращении. Каждый из участников экспедиции лично подтвердил, что сознательно и добровольно поддерживает это решение, осознавая и принимая все последствия. Космонавты планируют посадить на Марс не только предназначенный для посадки модуль, но и большую часть корабля, что, по их мнению, позволит экипажу просуществовать на поверхности длительное время и создаст условия для проведения серьезных исследований Красной планеты. Специалисты Российского Космического агентства в экстренном порядке анализируют предложенную космонавтами программу…»
Есть!
Он не позволил себе неуместно довольного выражения лица — лишь приличествующая случаю скорбная озабоченность. Только кулак сжался на полированном столе.
Спасательная экспедиция опоздала на полтора месяца. Собственно, то, что успеть не удастся, стало ясно еще до старта — хотя не всем, конечно. Еще работала связь, и вести с поверхности Марса передавались по всем каналам, как сводки с фронта. Еще все были живы и полны оптимизма, а мощный поток научных результатов заставлял ученых визжать от восторга. Еще вся страна, внезапно проникнувшись новой национальной идеей, забыв все прежние распри, напрягала ресурсы и силы для спасения «марсиан». Как грибы, множились фонды поддержки, спешно восстанавливался в почти доперестроечном объеме весь огромный космический комплекс, доставались из забытых архивов задвинутые некогда под сукно уникальные технические решения. Тысячи добровольцев штурмовали все мыслимые инстанции в надежде попасть в состав экспедиции. Экономика, подстегнутая всеобщим энтузиазмом, набирала ход…
А специалистам, оценившим ресурсы колонии, уже было очевидно, что так долго ребятам не продержаться. Поэтому в последние месяцы перед стартом концепция экспедиции как-то незаметно изменилась: вместо схемы «поднять колонистов на орбиту и срочно доставить на Землю» появился проект долговременной базы с организацией работы личного состава вахтовым методом.
Несмотря на жесточайшую экономию веса, Первая Вахтовая экспедиция везла среди прочего груза памятник для предполагаемой установки на месте первой высадки человека на Марсе.