Дорога к саду камней
Шрифт:
Решив, что его раскусили, Такеси затрясся, пытаясь освободиться от медвежьих объятий даймё.
– Друг мой, - Кияма отер покрасневшее от слез лицо, - друг мой...
– Я слушаю вас, господин.
– Такеси затаил дыхание, ожидая, что Кияма вот-вот разродится своей последней исповедью.
– А давай еще по одной, друг?
– предложил Кияма и поставил перед своим отравителем пустую чашку.
Глава 13
В ЯПОНИИ ВСЕ ПО-ЯПОНСКИ
В крестьянских
– Гендзико теперь не выйдет замуж. Это я виновата, господин, я недостойна жить!
– Фудзико встала на колени, склонив голову.
– Как она?
– Ала трясло. Первое, что он хотел сделать после того, как услышал страшную весть, броситься к старшей дочери, но как раз в этот момент у нее был деревенский доктор, и Ал не стал мешать осмотру.
– Она самурай.
– Фудзико грузно поднялась с пола, сначала встав на одно колено и затем с усилием подняв свое отяжелевшее от частых родов тело.
– Не желаете принять ванну? Переодеться с дороги?
– К черту ванну. Как моя дочь?!
– Мысль о том, что пришлось пережить Гендзико, жгла изнутри, причиняя нестерпимую боль.
– Мы живем в прозрачных домах, почему никто не пришел к ней на помощь? Почему?..
– Вы оставили вместо себя своего старшего сына Амакаву, он отдал приказ Гендзико. Приказы не обсуждаются.
Ал сжал кулаки. Как обычно выходило, что виноват во всем он.
– Что мне теперь делать?
– Ал заглянул в глаза жены, обнаруживая, что совсем недавно та плакала. Сейчас ее глаза были сухи, голос тверд.
– Ваш приемный сын Минору готов пожертвовать собой и жениться на Гендзико.
– Фудзико выпалила это без колебания, счастливо улыбнувшись.
– Но Минору и Гендзико - родные брат и сестра!
– От неожиданности Ал сел на пол.
– Это ваши дети, моя дорогая, ваши и вашего первого мужа. Или что-то не так?
– Вы приказали мне забыть об этом, вот я и забыла. Никто ни о чем не догадался, - весело рассмеялась Фудзико.
– Вы признали Гендзико нашей с вами законной дочерью, а Минору - все знают, что вы усыновили его шестнадцать лет назад. Никто кроме нас с вами не знает о реальной степени их родства. Впрочем, ничего страшного и не произойдет, ничего непоправимого, я имею в виду. Минору женится на ней, только чтобы покрыть грех брата. Это его долг. А через год вы дадите ему новый приказ развестись, и тогда Гендзико выйдет вторично замуж. Мне кажется, это отличный план!
– Какой план?
– Ал услышал за дверью шорох и, чинно присев на подушку, велел служанке войти.
– Моя дочь, быть может, не переживет случившегося? Может, она вообще умрет!
– продолжил он, когда служанка, налив ему саке, покинула комнату, плотно задвинув за собой фусима.
– Ваша дочь действительно заболела, но она непременно выживет. Ведь она самурай. Мы же должны подумать о ее чести, о вашей чести...
– А Минору?
– Ал обхватил голову руками.
– Если бы я не успел, Минору был бы сейчас мертв! Как это отразится на нем?!
– Минору исполнял приказ. Уверена, что если бы дело дошло до сэппуку, он показал бы всем свою душу! Я горжусь им!
– Фудзико снова победно улыбнулась, подсаживаясь к Алу, чтобы налить ему еще саке.
– А Амакаву?
– Ал чувствовал себя беспомощным.
– Что мне делать с Амакаву?
– Все что считаете нужным.
– Лицо Фудзико напряглось.
– Он безропотно примет любое наказание. Даже смерть!
– Смерть!
– Ал выхватил бутылочку с саке из рук жены и влил содержимое себе в горло.
– Я должен казнить своего родного сына?
– Не казните. Это ваше право. Сошлите его в ссылку, отправьте в войско Токугава. Пусть остается там, пока все не уладится, или сошлите Гендзико!
– Лицо Фудзико вновь озарила счастливая улыбка.
– Ну конечно, формально Гендзико выполнила приказ, но, по сути, она утратила свою девичью честь, а значит, опозорила вас, ее отца, и свою семью. Значит...
Но Ал уже вскочил и, с силой толкнув седзи, так, что те вылетели из специальных крепежей, выбежал из дома.
В Японии существуют только японские выходы, в Японии, как ни бейся, тебе будут кланяться, вежливо улыбаться, но сделают все по-японски. По-японски - значит, таким образом, каким нормальный человек не решил бы ни за что на свете. Ал выхватил меч и, нимало не стесняясь, принялся выполнять боевые приемы, круша зеленую изгородь, с такой любовью высаженную здесь прежним садовником.
По-японски было бы правильнее казнить теперь Амакаву за его проступок, а после Фудзико - за то, что не вмешалась и не защитила дочь. Потом...
Ни один приказ, который он считал принципиальным, по сути, не выполнялся, то есть выполнялся, но чисто по-японски.
Хотелось выть.
Расправившись с изгородью, Ал скинул с себя пропотевшее кимоно и продолжал какое-то время рубить воздух.
– Жизнь не сложилась, не удалась!
– Дзинь, дзинь, дзинь, меч встретился с поддерживающими изгородь металлической проволокой. 'Сгинь, сгинь, сгинь!' - звучало в голове Ала.
– Послать всех куда подальше, выпить эликсир, снова оказаться дома. Забыть про эту бездарную никчемную жизнь в Японии, про свои надежды и чаянья.
Дзинь! Дзинь! Дзинь! Сгинь! Сгинь! Сгинь!
Хотелось кричать во весь голос, но своими криками он мог разрушить священное ва соседей. Хотелось кататься по земле, молотя ее руками. Но таким своим поведением он подорвал бы свой собственный авторитет, навсегда опозорив свое имя.
– Нет, валить отсюда надо. Куда подальше, домой, в Питер. Все насмарку. Все впустую. За каким чертом меня вообще занесло в Японию? Хотел увидеть настоящего Токугава-сан, познакомиться с кормчим Адамсом. Где они теперь?