Дорога к счастью
Шрифт:
— Ух! Ты как я! Открыл со своей стороны проход! Защити его, — тут же велела она, — а то я видела: у вас какие-то тени прыгали, теперь змеи ползают.
Подлетела восторженная Вишенка и они, о чём-то курлыкая, залатали проделанную дырку, потом вдвоём переместились к замеченной пещерке и уже там вместе расчертили кривоватый прямоугольник. Злата усмехнулась их художеству, но ничему уже не удивлялась. Дракоши — хозяева в придуманном ими мире, и чтобы они не сделали, всё у них получится.
— Дружище, кинь-ка мне сюда маленький камешек! — попросила Злата,
Дракон осторожно подцепил когтём скатившийся с горы округлый камешек и бросил его через дверцу прямо в Златину спальню. Девушка подбежала, чтобы поднять его, но как только она его коснулась, так он превратился в дымку.
— Это только ваш мир! — улыбнулась она расстроенным дракошам. — Думаю, со временем он станет материальным, но пока более-менее ощутимы только вы, и думаю, это потому, что кто-то любит покушать. Но те вещи, что я вам передам, прошу не есть!
Дети уже поднялись и выбежали в гостиную, а из кухни по всему дому распространялся аппетитный запах готовящейся запеканки. Злата ураганом пробежалась по комнатам, собирая в короб мало нужные вещи. Все они тут же отправились в мир Дружище и Вишенки. Чтобы как-то законспирировать свою деятельность, она сложила у себя на кровати те предметы, что чуть попозже запакует и уложит в многоножку.
Весть об отъезде поначалу вызвала у мальчишек радость, но чем больше они носились по дому, помогая складывать в одно место игрушки, тем грустнее становились.
— Мама, может, останемся? — неожиданно попросил Иржи, и малыш Каджи, выражая свою солидарность с братом, подошёл и взял его за руку.
Генерал вернулся с улицы, где он подготавливал к дороге полозья многоножки, и ещё не раздевшись, прислушивался к тому, что ответит девушка. Раньше только он решал такие вопросы, и сейчас не знал, как поступить. Сыновья явно будут расстроены отказом, но он не может им всё объяснить в силу их возраста. Придётся ему, как всегда, проявить строгость и заявить, что приказы не обсуждаются.
— Ну что вы такое говорите! — всплеснула руками Злата. — У нас впереди столько интересного! Иржи, ты будешь завтра учиться править Дурындой! Каджи, ты покажешь отцу, как можно путешествовать с комфортом.
— А как? — растерялся малыш.
— Солнышко, посмотри, папа же собрался ехать верхом на лошади, а мы на сидение Дурынды постелем два матраса, да ещё выложим пледы, у нас будет мягонько. Вот пригласишь к себе в гости любимого папу, угостишь его тем, что будешь везти в корзинке.
Каджи с удовольствием покивал и побежал выбирать корзину для еды. Чем больше она будет, тем больше в неё мама положит вкусностей.
— Иржи, мы заедем в город, надо будет там присмотреть ошейник с поводком для Губки.
— Мама, но как мы его наденем? Она же всё-таки губка…
— Это мы сейчас подправим.
— Каджи, у нас срочное дело, оставь короба, к тому же речь шла о корзинке, и беги за пуговицами. Они в шкатулке на
Малыш бросился бежать, но полка была для него высоковата, и пока он думал, принести табурет или сбить шкатулку тапком на пол, отец подхватил его на руки, и он схватил её.
— Спасибо, — буркнул малыш, успев совершенно неожиданно для Имруса чмокнуть его в щёку и побежал к Злате.
— Так, мои славные, делаем из нашей губки по имени Губка того, кем она по духу и является. Иржи, подпитай её, чтобы она впоследствии не зависела от меня и умела принимать разную магическую пищу.
— Готово, мам, а кого мы из неё будем делать?
— Щенка… нет, уже взрослую собачку. Держи её крепче, а то сейчас вырвется!
— Мама, мама, ты волшебную палочку забыла! — бросился малыш к подоконнику, на котором лежали краски с кистями.
Он выбрал самую крупную кисточку и, подбежав к Злате, с трепетом передал её. Ещё до сна он терзал эту кисть, вырывая из неё торчащие волосинки, но сейчас она была не просто кистью, а предметом волшебства, и он смотрел на неё с предвкушением чуда.
— Спасибо, мой хороший, без неё ничего бы не получилось.
Злата сделала умное лицо и помахала кистью, как фея палочкой, вослед которой зажигались и гасли разноцветные искры. Это она уже давно придумала, чтобы было эффектнее и интереснее, но как-то не было повода продемонстрировать.
«Ух», — порадовалась она и как только у неё мелькнула мысль, что искры похожи на фейерверк, так стало ещё ярче и красивее. Каждая искорка распушилась на множество крошечных, будто вспыхивающие астры.
— Так, не отвлекаемся, — осадила сама себя, нахмурившаяся Злата и замялась. Надо было придумать, что конкретно делать с шальной губкой. Дети ждали феерического волшебства, и необходимо было сосредоточиться, чтобы не вышло всё, как всегда.
— Мама, я помню, что надо сказать, — зашептал младший, — пибади-пабади-бумм!
— Точно! Начали! — Злата пощекотала губку кистью и начала напевать весёлый мотивчик, вставляя необходимые «пибади-пабади!» А сама, отложив кисточку, аккуратно двумя пальцами вытянула острые ушки у губки, пока та пыталась ими пошевелить, Злата обхватила её ладонью и сформировала мордочку.
— Иржи, достань пуговки!
Две одинаковые голубые пуговицы, срезанные со ставших маленькими рубашек, она прикрепила на месте глаз.
— Каджи, неси скорее разноцветные леденцы! Мы вложим их в губку, чтобы она была весёлой и радостной.
— А почему леденцы? — удивлённо спросил генерал и удостоился непонимающих взглядов.
— Папа, это же вкусно, и они цветные.
— Это я вижу, — Каджи как раз высыпал на стол горстку крошечных леденцов из жестяной красивой баночки, — но не понимаю.
— Угощайтесь и знайте, — поучительно произнесла Злата, — что у ярко-жёлтых — апельсиновый вкус; у светло-жёлтых — лимонный; красные — клубничные; фиолетовые — смородиновые; зелёные — мятные; белые — грушевые; вишнёвые — вишня, — всё тише говорила девушка, увлекаясь формированием губки в собачку.