Дорога к себе

Ласкина Зоя

— Правильно ли мы поступаем? — тихо проговорила она.

— Правильно для кого? — ответил он вопросом на вопрос, поднимаясь и подавая ей руку. Она молча последовала за ним вниз, к выходу.

На пороге Ломенар вдохнул полной грудью — воздух вдруг показался необыкновенно вкусным. Заждавшийся Арелат приветствовал их негромким радостным ржанием.

— Ну что, пойдем? Надо выбираться отсюда. Обстановка, правда, изысканная, — пошутил он, — но нельзя вечно в лесу сидеть.

< image l:href="#"/>

Они были уже неподалеку от Виарена, хотя теперь направлялись не к нему. Так решил Ломенар.

Пока они пробирались сквозь чащу, Эльдалин учила спутника создавать

парящий огонек, а он подробно рассказывал ей о мире людей, о Виарене, как себя нужно вести, чтобы не привлекать внимания, поправлял ее, когда она сбивалась, пытаясь построить на языке людей сложные фразы. И все это время принцесса осознавала, что их пути, скорее всего, разойдутся, едва они покинут лес, и все вспоминала его поцелуй там, в заброшенном доме. Ей не стоило думать об этом — что общего у амдарской принцессы и беглого преступника? Мимолетные интрижки явно не для нее, а какое у них будущее? Да и вообще, не могла же она влюбиться в первого встречного! Однако мысли возвращались, и дело было вовсе не в самом поцелуе. Ей нравился Ломенар, нравилось смотреть на него, говорить с ним и просто быть рядом, она хотела его прикосновений и ничего не могла с этим поделать. Сам Ломенар вел себя подчеркнуто вежливо и сдержанно: можно было подумать, что та нечаянная близость ей приснилась, но время от времени Эльдалин замечала взгляды, которые тот бросал на нее украдкой, и в них легко читалась та же жажда, что испытывала она сама.

Они почти добрались до опушки, и, хотя Ломенар обещал, что еще немного проводит ее (подходить к столице близко он опасался), им оставалась последняя ночь в лесу — наедине, вдали от лишних глаз. И когда настало время ложиться и юноша пожелал ей доброго сна, амдари промолчала, ответив лишь взглядом, постаравшись вложить в него все, что чувствует, надеясь, что он сможет это прочесть, хоть и боялась этого.

Но вот Ломенар подался навстречу — и она позволила обхватить себя, прижалась к нему, открылась его ласкам, отбросив все сомнения и мысли, потому что не могла, не желала отпускать его, ни разу не испытав этого. От страха не осталось и следа, по телу пробегала сладостная дрожь. В самый разгар их близости она начала делиться с ним сверкающим потоком своей энергии, своих эмоций, как умеют только амдары, словно восторга уже от того, что он касается ее, сжимает в объятиях, овладевает ей, недоставало, чтобы ощутить полное блаженство. Увы, он, похоже, не мог ответить ей тем же — в этом его человеческая кровь оказалась сильнее амдарской. Ей, однако, было вполне достаточно наблюдать, как он захлебывается неведомыми ему ощущениями, содрогается, чувствуя тысячи крошечных иголочек, пронзающих его тело, как вспыхивают его темные глаза, наполняясь светом до самой глубины… То, сколько удовольствия она доставляет ему, невероятно ей нравилось, возбуждало сильнее его пальцев и губ и дарило безумное наслаждение.

И когда он наконец отпустил ее и они лежали в сладкой истоме, он погладил ее по щеке и сказал, что не позволит ей уйти, ведь в столице Арденны так опасно находиться одинокой девушке. Обещал, что они найдут место, где смогут навсегда остаться вдвоем.

Несмотря на эти слова, Эльдалин по-прежнему не думала, что у них что-то получится. Здесь их, беглецов без прошлого и будущего, объединяло многое, а там, во внешнем мире, у него осталась своя жизнь, и неизвестно, найдется ли в ней место случайной попутчице. Впрочем, сейчас все это не имело значения: они были вместе, и Эльдалин была счастлива. У нее перед глазами стояло преобразившееся во время их близости лицо Ломенара, и девушка втайне надеялась, что, может быть, теперь он избавится от преследующих его кошмаров и снова будет радоваться жизни. Она держала Ломенара за руку, чувствуя его тепло; и можно было ни о чем не говорить, просто идти вдоль зеленых лугов, где, утопая по колено в сочной траве, паслись стада коров и овец.

Они выбрали узкую и грязную дорогу в стороне от основного тракта, ведущего к Виарену, поэтому люди им почти не попадались, лишь несколько раз вдалеке Эльдалин замечала местных селян. В полдень путники пересекли небольшую реку, пополнив запасы воды, а вот вяленое мясо животных Заповедного леса подходило к концу, и вскоре нужно было где-то раздобыть еще еды.

Когда солнце коснулось верхушек деревьев, они вышли к маленькому поселению, и Ломенар постучался в дверь крайнего дома.

На пороге появился мужчина средних лет, всклокоченный и неряшливо одетый. Неприязненно оглядев их, он грубо поинтересовался, что им тут надо. Ломенар объяснил.

— Уж не взыщи, парень, но с виду вы как два оборванца, — хмуро заметил хозяин. — Хочешь чего-то купить — покажи деньги.

Юноша кинул ему несколько монет; тот, ловко поймав их, внимательно осмотрел, попробовал на зуб, потом задержал взгляд на лице гостя, словно решая, можно ли ему доверять… Наконец улыбнулся, показав кривые зубы, и предложил зайти.

Они оказались в довольно просторной, но заставленной мебелью и всяким хламом и оттого тесной комнате, служившей также и кухней.

— Гринна, эти вот хотят купить у нас еды! — крикнул он полной женщине, хлопочущей у печи. — Собери чего-нибудь, да и ужинать пора, — и добавил, обращаясь к гостям:

— Это жена моя. Меня Риганом звать.

— Садитесь, — приветливо сказала она, кивнув на дубовую лавку. — Откуда идете?

— Я Литон, а это моя жена Лина, — Ломенар вежливо улыбался, и Эльдалин восхитилась про себя его способностью лгать, не запинаясь и не меняясь в лице: сама она так не умела, хотя, судя по всему, учиться придется, и быстро. — Идем из порта на Эйслинде. Жизнь там совсем унылая стала, торговля на море еле-еле идет, ни работы, ни еды толком. Вот и решили в столицу податься, здесь-то, говорят, принц порядок навел.

— Уж и не знаю, к добру или к худу такой порядок, — вздохнула хозяйка, споро накрывая на стол. — Вы-то, поди, не слыхали, Риолен-то в город нелюдей пустил. Теперь гномы эти на каждом углу свой товар предлагают, мне подруга сказывала. Муж у нее портной, да не из худших, так говорит, такую одежду нелюди привозят — залюбуешься. Я уж не утерпела, съездила в город — и правда, хоть и нелюди, а толк в одежке и обувке знают. Сыну вот обновок купила, жениться ему уж пора, не дело в обносках ходить…

Поболтать Гринна явно любила, однако между разговорами на столе появились тарелки с дымящимся супом, жаркое, орехи, и хозяйка пригласила отужинать с ними.

Готовила Гринна вкусно, Эльдалин уже и отвыкла от домашней пищи. Тем временем хозяин принес из погреба три головки сыра, вяленое мясо, достал с полки четыре буханки хлеба. Ломенар придирчиво осмотрел припасы и, судя по всему, остался доволен, потому что не торгуясь доплатил Ригану, сколько тот хотел, попросив сложить купленное в мешок. За едой Гринна продолжала болтать, делясь нехитрыми подробностями жизни в деревне. Когда ужин закончился, Ломенар учтиво поблагодарил хозяев и взял Эльдалин за руку, собираясь на выход, как вдруг Риган сказал:

— Куда ж вы на ночь глядя-то? А вдруг ливень? Видали, какие тучи? Оставайтесь до утра, я за ночлег недорого возьму. И задаром бы приютил, да время нынче нелегкое.

Эльдалин он не нравился, его сердечность не казалась искренней — встретил-то он их отнюдь не приветливо. Однако небо за окном затянуло плотно, к тому же она устала спать снаружи. В лесу это было вполне терпимо, даже уютно; но на лугу, где им пришлось остановиться в предыдущую ночь, на виду, без защиты ставших такими привычными деревьев, она ощущала себя неспокойно. В конце концов, ей же не предлагают здесь жить, ей даже не придется общаться с хозяином дома, а его напускное дружелюбие — лишь желание заработать лишнюю монету. Подобрел-то он, лишь когда увидел деньги.