Дорога к вечности
Шрифт:
Арман в немом изумлении посмотрел на брата. У него в голове мелькнула мысль: «Ну конечно, он лишился дела, которым привык жить, и теперь мается дурью. Что ж, религия – не самое худшее увлечение, хотя ему, наверное, стоило бы заняться собственным образованием».
Наверное, во взгляде Руина мелькнуло что-то напоминающее насмешку, потому что Мэл поджал губы. У него на лице было написано: «Ты ничего не знаешь об этом, так и нечего корчить из себя знатока».
– Чему же она учит?
– Ну, – бывший ликвидатор пожал плечами. – Она говорит о том, что душа человеческая
– Что за чушь?! Известно, что душа бессмертна!
Мэлокайн посмотрел на властителя Провала с холодком.
– Ты говоришь о том, чего не знаешь. Я слишком долго был ликвидатором, чтоб сейчас сомневаться. Уж я-то знаю, что человеческая душа подвержена всем тем изменениям, что и тело, только у этих изменений иная причина. Душа точно так же старится и умирает, как тело смертного, именно тогда бессмертный становится вырожденцем. Кстати, я видал вырожденцев и среди долгоживущих, и даже среди смертных. Порой хватает жалких двадцати лет, чтоб душа истаяла, как свеча, и человеку остались только гнилые обрывки. Я знаю об этом больше, чем кто-либо. Мне оставалось только поражаться, откуда это может знать Виргина. Пока я не понял, что она – особенная.
Руин внимательно слушал, глядя в огонь.
– Насколько я понял концепцию Виргины Айнар, бывает так, что тело смертного умирает вместе с его душой. Верно?
– Да. И, к сожалению, довольно часто. За бессмертие приходится бороться.
– А если смертный человек выращивает в себе бессмертную душу, то что происходит с ним? Разве душа дает телу бессмертие?
– Нет. Но он может переродиться в бессмертном теле.
– И будет помнить о прошлой жизни?
– Если у него достаточно сил для этого.
Провальский властитель задумчиво положил в огонь еще одну крупную корягу.
– Пожалуй, в ее словах есть рациональное зерно. Это многое объясняет. Что же именно леди Айнар советует делать для того, чтоб укрепить силы своей души?
– Знаешь, я и сам еще слишком мало знаю об этом, – смущенно ответил Мэл. – Вряд ли я смогу тебе рассказать. Так что… Может, ты бы сам ее послушал?
– Если у меня будет такая возможность, я с удовольствием послушаю. А еще с большим удовольствием побеседую с нею.
– Да, конечно. Только это будет непросто. Очень много тех, кто не отказался бы побеседовать с нею. Кстати, помнишь Оттара Ран? Оттара Акулу?
– К счастью, с этим мерзавцем я не был знаком. Это ведь он, если не ошибаюсь, чуть не заполучил Моргану себе в постель в рамках Генетической программы. Ему, насколько я помню, Программа была по вкусу. Вернее, не сама Программа, а возможность законным путем насиловать красивых женщин. Кажется, его генетику признали весьма сильной. Мерзкая шутка прежних Блюстителей Закона.
– Именно. Он славился своими выходками, я сам не раз и не два проверял его на вырождение – и очень удивлялся, что никаких признаков такового не замечал. Его поведение настораживало даже патриарха. Оттар постоянно балансировал на грани изгнания
– Что ж. Если леди Айнар способна настолько глубоко изменять сознание негодяев и подонков, делать из них приемлемых членов общества, то честь ей и хвала.
– Дело ведь не только в этом. Вернее, не столько. Она дарит Асгердану надежду без всяких Программ генетического преобразования избавиться от такого явления, как вырожденцы. Разумеется, в случае, если каждый последует ее советам.
– Это утопия. Невозможно. Разве ты не понимаешь?
– Руин, если человек желает сгнить заживо, это его право. Но тем, кто хочет жить вечно, будет указан правильный путь. Разве этого мало?
Правитель Провала смотрел на старшего брата в изумлении.
– Я никогда прежде не видел, чтоб ты так увлекался.
– Ты плохо себе представляешь, что такое работа ликвидатора. Ты не знаешь, что такое каждый раз умирать вместе с вырожденцем. С тем, кого ты лишаешь того жалкого подобия жизни, которое еще держится в его теле и душе. Ты не знаешь, что такое отдавать ему свою собственную силу. За долгие годы, пока я занимался этим, я изорвал свою душу в клочья. Не знаю, почему я до сих пор сам не выродился. Единственное, о чем я мечтаю – чтоб больше никому никогда не пришлось делать то же самое. Тем более моей собственной дочери.
– Твои чувства можно понять, – Руин развел руками. – Но сейчас-то ты будешь со мной?
– Конечно. Давно же я не общался с главами Ордена. Интересно будет напомнить им о себе. Да и вообще… Уверен, они не оставили своих мечтаний о власти. Ну, и что ты планируешь делать?
– У меня появилась одна идея. Попытаюсь ее осуществить. Но для этого придется изрядно попотеть. Очень изрядно.
– Я готов. Интересно. Но, может, привлечем к этому делу еще и моих бешеных сыновей, Майдена и Дэнната? С них может быть толк.
– Не надо. Я не хотел бы объявлять всей Вселенной, что жив. Да еще в двух экземплярах. Пусть в Ордене думают, что я мертв, или хотя бы сомневаются в том, что я жив.
– В двух экземплярах – что ты имел в виду?
– Потом объясню.
Они заснули, расположившись в корнях огромного дерева. Улеглись они на плащ Руина, и со всем удобством закутались в широченное полотнище, которое Мэл с легкостью превращал из плаща в одеяло, и обратно. Сытый желудок грел лучше, чем костер, и Руин впервые за долгое время вполне прилично выспался в лесу. Утром он молча следил за тем, как брат ловко, в полприкосновения, разжег умело уложенные дрова (почти не используя магию), и подумал, что ему самому на ту же операцию времени бы понадобилось раз в пять больше.