Дорога Короля
Шрифт:
— Как ты, наверное, уже догадался, — снова заговорил Сулинин, — рекрутов набирали не для битвы с врагом. Их доставляли во дворец и попросту скармливали моей девочке — там была одна дверь, которая открывалась прямо ей в глотку. В ту пору она стала так велика, что с нею стали происходить странные и ужасные вещи. Глотала она всех без разбора, но не всех, кто попадал к ней в пасть, успевала переварить. Так что погибали не все. Некоторые, пройдя через ее нутро, просто теряли ногу или руку, получали тяжкие ранения, но все же оставались в живых. А иные, особенно те, кого она ела на ужин, перед сном, могли и вовсе остаться целыми, но, пройдя через
Я помогал тем, кто вышел живым из ее нутра, бежать, но они возвращались назад, в город, и через некоторое время круг замыкался: они снова попадали в драконью пасть. Сперва это произошло со стариками, затем — с женщинами и детьми. К этому времени в соседних государствах уже никого не осталось, так что драконихе нечего было делать на поле боя, но есть она хотела по-прежнему, и наш король по-прежнему кормил ее своими подданными.
Я полагаю, к этому времени он уже совсем спятил, иначе вряд ли смог бы отдать дракону на растерзание родную дочь. Я слышал, как ужасно кричала принцесса, как она звала отца… Я узнал ее голос: девочкой она часто приходила послушать, как я своим пением убаюкиваю маленькую дракониху.
Я умолял дракониху открыть пасть, но она лишь крепче стиснула зубы, и тогда я попытался силой отнять у нее принцессу… Раньше она ни за что не причинила бы мне боль, но в эти мгновения голод полностью подчинил себе ее разум, и я, видимо, сильно ее раздражал, потому что она лишь устрашающе щелкнула челюстями да слегка дохнула на меня огнем — тогда-то я и получил эти страшные шрамы. — И Сулинин коснулся изуродованной руки и обожженной щеки. — Я вырвался и едва успел скрыться за дверью, провожаемый оглушительным ревом дракона. И долго еще в ушах моих звенели крики несчастной принцессы и других жертв…
— Остается только удивляться, что король и тебя не отправил драконихе в пасть, — тихо промолвил потрясенный Дольгаль.
— Он попытался это сделать! Из-за этого и погиб! В общем, дракониха стала настолько тучной, что ей стало трудно летать, да и вокруг не осталось уже никакой пищи, но голод по-прежнему ее мучил, и тогда она начала рыскать повсюду и хватать, что придется. Вот во время этих метаний она и разрушила королевский дворец. А потом и Толлин. И продолжала метаться в муках голода, непрерывно испуская пламя, и громко кричала — от отчаяния и, как я понял позднее, от боли.
— Бедняжка! — воскликнул посланник. — Видимо, ей пришло время отложить яйцо? Я и понятия не имел, что у драконов это связано с настоящими родовыми муками!
— Я тоже, — кивнул гном. — Я знал только, что мне абсолютно нечем больше кормить ее. Я мог лишь скормить ей самого себя и понимал, что тогда она просто умрет мучительной голодной смертью, и решил приготовить для нее «закуску» из взрывчатых веществ. А когда она явилась на мой зов, я сунул ей в пасть это «угощение» и поджег шнур. Шнур уже почти догорел, когда я заметил яйцо…
Посланник холодно посмотрел на него и высокомерно промолвил:
— Ну что ж, у тебя ведь не было иного выхода, чтобы спасти себя.
— Не только себя: я совершенно не хотел обрекать ее на длительную страшную смерть от голода. А потом… я видел, как она взорвалась… И все померкло. Я был без чувств, пока ты не нашел меня.
Яйцо словно бы потянулось, и на конце у него появилась
— Ты ведь, кажется, сказал, что я должен унести яйцо отсюда до того, как детеныш начнет проклевываться, если хочу, чтобы малыш привык к новому месту? — с тревогой спросил Дольгаль, поглаживая яйцо и что-то ласково ему напевая.
— Лучше позволь мне разбить яйцо и уничтожить дракона, пока он еще мал, — сказал Сулинин, поднимая единственной здоровой, но все еще сильной рукой тот увесистый камень, который выронил прежде.
— Ни за что! Ты и так уже предал мать этого малыша! Ты убил ее! И я не позволю поступить так с невинным детенышем!
— Разве ты не слышал моей истории? Любой дракон, вырастая, становится ненасытным, и никто не сможет выжить с ним рядом…
— Это ты допустил, чтобы ее развратили! А в доброй и справедливой стране она будет служить только добру.
Дольгаль прижал яйцо к груди, нежно его баюкая и нашептывая какие-то успокоительные слова, словно уговаривая детеныша подождать и не проклевываться. А потом, прежде чем бывший Драконий Смотритель успел встать на ноги, сильф взлетел высоко над землей, бережно сжимая в руках драконье яйцо.
— Погоди… ты же не можешь бросить меня здесь! — крикнул ему вслед Сулинин. — Позволь мне сесть к тебе на спину. Ты ведь обещал взять меня с собой!
— Я должен отнести дракончика к Высокой королеве до того, как он научится летать, — откликнулся с высоты Дольгаль. — Возможно, позднее мы вернемся и за тобой. Вполне возможно. — И три раза взмахнув могучими крыльями, сильф скрылся из виду, держа путь к горам с неприятным названием Кости Людоеда.
Сулинин вздохнул и снова зарылся поглубже в свою нору под грудой обломков: ему нужно было хоть немного согреться и восстановить силы. Завтра он упакует остатки протухшего драконьего мяса и двинется пешком в ту же сторону, куда улетел Дольгаль. Бедный Дольгаль! Ему ни за что не найти в безжизненной, выжженной дотла стране тех птиц, которых маленькая дракониха с такой жадностью пожирала, едва проклюнувшись из яйца! А он, Сулинин, постарается пройти как можно дальше и по дороге будет внимательно высматривать следы, оставленные посланником и его юным питомцем: кусочки скорлупы и, может быть — бывший Драконий Смотритель очень на это надеялся, желая добра и Высокой королеве, и всем Южным землям, — случайно уцелевшие перья из крыльев сильфа.
Пол и Карен Андерсон
ВЕРА
(Перевод И. Тогоевой)
Находясь далеко на северо-западе, за горами Бешеной Лошади, Илэнд считался беднейшим из графств. Народу там проживало немного, да и гости забредали так редко, что многим Илэнд казался каким-то неведомым, богом забытым царством. А между тем тамошние жители были вполне довольны своей жизнью и даже счастливы. Процветали крупные фермы, земли которых раскинулись по берегам реки Люты. Приземистые, крытые тростником, но вполне крепкие глинобитные хижины собирались в стайки, образовывая уютные деревушки. Лесорубы и углежоги трудились в Исунгском лесу, что на юге графства, а шахтеры добывали руду в шахтах среди северо-западных холмов Нар. У слияния рек Карумкил и Люты стоял город Йорун. Может, жители других графств и назвали бы его просто «большой деревней», да только имелись там и свой зал собраний, и своя церковь, и свой рынок, и даже несколько небольших, но вполне успешно действующих фабрик. А в грех городских тавернах народу было всегда полным-полно.