Дорога Короля
Шрифт:
— Я буду скакать верхом на лошади, когда вырасту, — в страшном возбуждении вопил Косоглазый, — и убью много-премного драконов, а еще я… — Тут он заметил Коротышку и бросился к нему с криком: — Коротышка! Ты вернулся!
В детской сразу же наступила мертвая тишина. Все знали, что Коротышку увели наказывать. И даже грудной младенец на коленях у Пискли, казалось, сочувствовал ему, глядя на него большими печальными глазами.
Пискля встала, положила малыша в колыбель и медленно пошла навстречу Коротышке. Остальные
Коротышка так и замер. И тут же заставил себя улыбнуться.
— «Коротыфка, ты вернулфя!» — прошепелявил он, весело передразнивая Косоглазого. — Скажите, пожалуйста, какой сюрприз! А ну-ка, рассказывайте, что тут у вас без меня произошло?
Пискля подошла к нему вплотную и тихо спросила:
— Больно тебе?
— Да нет, я крепкий! — похвастался он. — Голодный, правда, как последняя собака. Боюсь, до ужина не дотяну!
Косоглазый тоже подошел поближе. Обожание и преклонение так и светились в его голубых глазах.
— Им никогда не заставить тебя плакать! — сказал он восхищенно.
Однако же именно он, Косоглазый, в последний раз наябедничал гоблинам, когда Коротышка подрался с Яблочком. Правда, он тогда был совсем еще малышом, и все же…
Коротышка даже не посмотрел на Косоглазого, потому что Пискля протянула к нему обе руки, словно желая поддержать, и он, страшно взволнованный, взял ее за руки.
Ах, какие у нее были теплые и нежные лапки, точно арканский хрусталь!.. Лицо Коротышки жарко вспыхнуло.
— Мне так жаль, что я ничем не могу помочь тебе! — неуверенно прошептала она.
И он не решился сказать ей, что она только что помогла ему, да еще как!
— А почему они тебя били? Зачем они сделали тебе больно?! — Страх и сострадание звенели в голосе Толстушки.
Коротышка закусил губу.
— Мне нельзя об этом рассказывать, — буркнул он.
— Но я-то не знаю, о чем тебе нельзя рассказывать! — возразила Толстушка.
Пискля на минутку наклонилась к девочке, чтобы ее утешить. И Коротышка тут же заревновал в душе.
— А я знаю! — заявил Косоглазый. — Но я буду сидеть и молчать.
— Вот и начинай молчать прямо сейчас, большеротый! — сердито рявкнул Коротышка.
Косоглазый даже дыхание затаил от страха. Потом, сердито сверкнув глазами, как-то бочком отодвинулся от Коротышки и забился в угол. А Коротышка по-прежнему стоял посреди комнаты, так и не зная, что же делать дальше.
Продолжать стоять вот так было бы совсем глупо. Больше всего ему хотелось сейчас кому-нибудь врезать как следует! Вот только кому? Наверное, тому, кто этого заслуживает…
В детской становилось темновато. Вскоре придется взять ветку валежника, сунуть ее конец в камин, горящий в зале, принести назад и поджечь этой веткой фитили сальных свечей, чтобы осветить комнату. Это была
В дверях послышался какой-то шум, привлекший всеобщее внимание. Вошел Яблочко. Он был самым высоким из детей и лучше всех питался благодаря своей работе на кухне. Детей кормили в основном какими-то плодами и фруктами, зернами и кореньями, но порой в этом месиве попадались и кусочки мяса или рыбы. Впрочем, Яблочко ни разу не ловили на том, что он выуживает из общего котла лучшие куски. А гоблины, казалось, не замечали, что парнишка растет быстрее других, да и худобой особой не отличается.
— Как ты сегодня рано! — воскликнул Косоглазый. — Что-нибудь случилось?
— А ты покушать сегодня что-нибудь принес? — жалобно спросил И-Я-Тоже.
Яблочко усмехнулся и довольно потер руки. Его щеки-яблоки вспыхнули еще более густым румянцем.
— Не огорчайся, малявка, — сказал он. — Помощь всегда приходит вовремя: послезавтра ты будешь пировать по-настоящему!
Дети изумленно уставились на него. Он еще некоторое время их помучил, а потом с затаенным торжеством пояснил:
— Вы все знаете: когда у хозяев пир, нам достаются остатки. Ну, не мясо, конечно. Мясо — только для них. Но орехи и всякие сладости нам всегда перепадают, верно? А пир они устраивают каждый раз, когда кто-нибудь из нас уходит в мир Зеленых Листьев. Устраивают по доброте душевной, радуясь за того, кто ушел.
— Так это ты уходишь? — выдохнул потрясенный Коротышка.
Яблочко гордо кивнул и хрипло прокаркал:
— Я, я! Ты что, не видишь? Я уже достиг Нужной Меры!
У Коротышки перед глазами поплыла красная пелена.
— Врешь ты все! — завопил он, захлебываясь. — Не может этого быть! Ты же не выше, чем… Да ты и на дюйм меня не перерос, так что…
В подобных случаях гоблины устраивали поистине торжественный ритуал. Они приводили старших детей в зал, и те с бешено бьющимся сердцем по очереди поднимались на особое возвышение и изо всех сил выпрямлялись, прижавшись спиной к столбу. Лорд Хорк торжественно опускал рейку, с помощью которой он измерял рост детей, и рейка касалась головы ребенка. Если соответствующая отметина на рейке совпадала с красной чертой на столбе, то счастливчику позволялось сколь угодно бурно выражать свою радость — смеяться, плакать, плясать под завистливыми взглядами бывших товарищей, которым на сей раз не повезло.
А Яблочко все молчал и улыбался, глядя, как беснуется Коротышка.
— У меня особый случай, — заявил он. — Я совершил добрый поступок, и мне велели прийти за вознаграждением. Я пришел и, набравшись смелости, спросил у Хорка, нельзя ли меня измерить, потому что я уже стал ростом с него самого, и он… В общем, он меня измерил! И я оказался достаточно высок! Так что скоро я ухожу.
Коротышка сразу понял, конечно, что за «хороший поступок» совершил Яблочко. И вонзил ногти в ладони, чтобы не вцепиться в горло своему извечному сопернику.