Дорога Короля
Шрифт:
Занесенный снегом склон холма скрыл от них замок гоблинов, да они бы, пожалуй, теперь и не различили вход туда. Впрочем, они чувствовали, что теперь находятся действительно довольно далеко от своих ненавистных хозяев и невероятно далеко — от мира Зеленых Листьев!
Вдруг Косоглазый вскочил и, заикаясь от возбуждения, заверещал, показывая куда-то вдаль.
— Вон, вон! Смотрите! Вон там! Видите?
Пискля вгляделась в мутную белую даль. Над вершиной холма примерно в сотне ярдов от них возникла странная фигура: высокая и широкая, точно тот
— Какой-то гоблин, что ли? — вслух размышляла девочка. — Вроде бы нет… Однако…
— Нет! Это кто-то из человеков! — завопил Косоглазый и вскочил. Коротышка, разумеется, тут же потерял равновесие, проснулся, и в животе у него забурчало от голода. — Это такие же человеки, как у нас на картинках!
— Сейчас же сядь! — свирепо рявкнула Пискля. — Откуда ты знаешь, что это именно люди? Нам же столько рассказывали и о демонах, и о троллях, и о всяких других страшных существах, помнишь?
Но Косоглазый садиться и не подумал; он посмотрел на Писклю даже с каким-то вызовом.
— А я уверен, что это человеки! — заявил он. — И если мы их не остановим, они так и пройдут мимо и ничего о нас не узнают. И мы просто умрем. Да! И я тоже… Я так считаю!
Пискля не сразу нашлась, что ему ответить, и некоторое время молчала. Присевшая рядом ворона насмешливо на нее посматривала.
— Возможно, ты прав, — вымолвила наконец Пискля. — Наверное, мне следует тебе поверить… Ну что ж, тогда беги навстречу этому… — ну, все равно! — этому существу, кем бы оно ни оказалось!
— У-у-у! Ладно! — крикнул Косоглазый и неловко запрыгал по снегу.
Пискля, крепко прижав к себе Коротышку, смотрела ему вслед.
Несмотря на немалые уже годы, Орик по-прежнему порой по нескольку суток проводил на охоте. Исполненный презрения к тем страхам, которые исподволь заползали в дома людей и начинали властвовать там, Орик подолгу рыскал в поисках дичи на вересковых пустошах Мимринга совсем один, если не считать его гончих псов. Именно там он и увидел какого-то полуодетого мальчонку, который, падая и задыхаясь, птицей летел к нему через огромное заснеженное поле.
Орик придержал собак.
— Стоять, Грип! — приказал он. — Лежать, Гриди! Тихо вы, Лолл и Нолл. — Псы тут же смолкли и послушно застыли рядом с хозяином.
Рыжая шевелюра бегущего к Орику мальчонки казалась единственным цветным пятном на белоснежном склоне холма. Добежав, он, совершенно обессилев, упал к ногам охотника, и тот увидел, что локти и колени ребенка покрыты ссадинами и синяками, а все тело — гусиной кожей. Мальчик был в одной грубой домотканой рубахе, превратившейся в клочья после долгих и, видно, тяжких странствий.
— Так, так, — пробормотал Орик. — Что тут у нас? Посмотрим-ка! — И он,
Но тот сразу вскочил и проворно отбежал на четвереньках в сторону, точно перепуганный зверек. Большие глаза его так и светились на белом как мел лице, покрытом рыжими веснушками.
— Что ж ты так испугался? — усмехнулся Орик. — Ты же сам ко мне бежал! Или я вблизи тебе таким страшным кажусь? А может, ты собак боишься? Не бойся, они тебя не тронут, малыш.
Улыбаясь, он вынул из кармана кусок сыра и протянул мальчику. Тот отбежал еще дальше.
Орик выпрямился и предложил:
— Если хочешь, я могу потихоньку по твоим следам пойти. На некотором расстоянии. — Мальчишка что-то промямлил. — Извини, но я тебя что-то не понимаю. — Орик приложил к уху ладонь чашечкой. — А ну-ка, скажи еще разок.
— Ты из человеков? — услышал он. Акцент у ребенка был настолько странный, что Орику приходилось сперва обдумывать каждое сказанное малышом слово. — А… ты… меня не съешь?
И тут вдруг Орик все понял. Взгляд его затуманился, и он ответил как можно мягче, скрывая охватившее его волнение:
— Нет, малыш. Я отведу тебя домой!
И он двинулся по следам в ту сторону, откуда прибежал мальчик. У него за спиной тут же образовался маленький холмик: мальчишка, присев на корточки над упавшим в снег сыром, с жадностью пожирал его. А потом бросился догонять охотника.
Услышав голоса еще двоих детей, Орик воткнул в снег копье, велел собакам сидеть и безоружный двинулся вперед. Девочка в ужасе подняла на него глаза, но не бросила мальчика, в полубессознательном состоянии лежавшего у нее в объятиях.
— Я так и подумал, что ты его бросить не можешь… — пробормотал Орик. — Надо мне как-то, наверное, доказать вам, что зла я никакого не причиню, да?..
И он принялся расчищать снег прямо на склоне холма под холодно взиравшими на все это с небес удивленными звездами; затем принес хворосту и с помощью своей трутницы разжег костер.
Вскоре младший мальчонка уже осмелился подползти поближе и устроился у самого огня. Чуть позже решилась подойти и девочка; она наполовину привела, наполовину притащила на себе старшего мальчика — тот был слишком слаб.
Орик положил возле костра еду, отошел в сторонку, достал из заплечного мешка флейту и стал наигрывать самые красивые мелодии, какие знал.
Через некоторое время он подошел к тому месту, где лежал старший мальчик. Девочка и рыжеволосый малыш тут же отошли от костра, но наутек все же не бросились. Орик положил на снег свой теплый плащ и походное одеяло.
— Завернитесь-ка в это хорошенько, — сказал он детям. — Ничего больше я пока что сделать для вас не могу. — Он подхватил на руки тяжело обмякшее тело старшего мальчика и предложил девочке: — Может, понесешь мое копье? Вон ту штуковину с длинной ручкой? — Он мотнул головой в сторону копья. — Только осторожней — оно острое. Хотя в таких местах принято все-таки иметь оружие в руках.