Дорога на Берлин

Осипов Кирилл

Согласно правилам линейной тактики, русские войска были выстроены в две линии, расстояние между которыми равнялось 300–500 шагам. Артиллерия была сведена в восемь отдельных батарей, четыре из которых были помещены в первой линии правого фланга, а четыре — на левом фланге.

В три часа дня пруссаки открыли огонь из всех орудий, подготовляя атаку.

В первой линии правого фланга стояли Сибирский, Углицкий и 1-й Гренадерский полки. Они-то и приняли на себя первый удар пруссаков, которых вел генерал Мантейфель.

Батарея, в которой служил Микулин, стояла на правом фланге.

Евграф

Семенович хладнокровно распоряжался около своего орудия. Его ближайшим подручным был тихий, скромный мужичок, лет пятидесяти, по фамилии Емковой. Родом оренбуржец, он еще при Петре I был зачислен в армию, сражался под начальством Миниха и Вейсмана, был чуть не до смерти запорот плетьми при Бироне, имел три раны и ничего другого не желал в жизни, как до конца дней своих служить в родном полку. Евграфу Семеновичу он понравился услужливостью, трудолюбием, спокойной, рассудительной храбростью и, главное, умением все сделать без всяких инструментов: сплести ли лапти, залатать ли сапог, починить ли сбрую, сделать ли колеса к лафету — все он делал сноровисто и проворно, с природным мастерством, которым отличаются столь многие русские люди.

— Емковой! Как со снарядами? — спросил Евграф Семенович.

— Комплект: пять десятков. Да столько же в обозе везут. Коли наши расстреляем, оттуда доставить обещались.

— Угощенье, значит, есть. Давай гостей ждать.

— Это так! А вон и гости, кажется.

Главные силы пруссаков должны были, пройдя через редкий лесок, повести атаку с фронта. Одновременно сильная колонна, состоявшая из четырех полков прусской пехоты и трех кавалерийских эскадронов, была двинута против правого фланга Салтыкова. Эта колонна предприняла глубокий охват, но, не дожидаясь его результатов, Мантейфель начал фронтальную атаку.

Прикрываясь буграми, пруссаки быстрым мерным шагом приближались к русским позициям. Одна за другой появлялись ровные шеренги. Время от времени они останавливались, давали залп и продолжали быстро итти дальше, на ходу перезаряжая ружья. Между шеренгами были видны офицеры и барабанщики, высоко вскидывавшие свои палочки.

— Важно идут, — одобрительно сказал Микулин, смотря взглядом знатока на приближающиеся шеренги.

— А ну-ка, пугнем их! — раздался в этот момент возбужденный голос. Рядом с Микулиным вырос Бороздин. Левая рука его висела на самодельной перевязи.

— Никак ранены, ваше превосходительство? — сказал Микулин вытягиваясь.

— Э, пустое! Ты лучше, братец, покажи этим фертам, что есть русский бомбардир. Видишь вон в той шеренге долговязого офицера, который все палкой грозится? Пальни-ка туда.

Евграф Семенович нагнулся над «единорогом». Ядро, рассекая воздух, унеслось вдаль. Микулин следил за его полетом.

— Никак, далеко взял! Перелетит, — сокрушенно сказал он.

Действительно, снаряд упал саженях в десяти позади маршировавших шеренг. Евграф Семенович с виноватым видом посмотрел на генерала.

— Не угодил. Не те глаза к старости стали. Эх, мать твою за ногу! Годков двадцать назад такого конфуза у меня не случалось.

— Да ты не горюй, — расхохотался Бороздин, глядя на растерянную физиономию старика. — Ну-тка, еще разок попробуй.

Второе ядро ударило в середину шеренги.

Несколько прусских солдат упало; остальные, сомкнув ряды, продолжали еще быстрее подвигаться вперед. Но уже со всех сторон понеслись ядра. Шеренги быстро редели. Они еще продолжали подвигаться, но все медленнее, будто подымаясь на крутую гору; временами они давали, не целясь, залп из ружей, почти не причинявший вреда.

Русские, в свой черед, открыли ружейный огонь. Наступавшие остановились. Давешний высокий офицер, на которого указывал Бороздин, сидел на земле, держась обеими руками за бок.

— Поддели-таки его, — благодушно проворчал Бороздин. — Это, должно быть, Микулин угораздил.

Пруссаки дали еще один залп и вдруг, повернувшись, нестройной толпой хлынули назад, таща с собою раненых. Артиллеристы дружно заулюлюкали им вслед.

— Был дождик, ан вот и вёдро, — хитро подмигнул Евграф Семенович. — Не подмочило тебя, Емковой? Цел?

— Покуда сухой. Да он, вишь, еще много напакостит.

Атака Мантейфеля была отбита только орудийным и ружейным огнем, причем сам Мантейфель был ранен. Эта неудача не остановила Веделя. Он подкрепил отбитые войска пятью батальонами Гюльзена и приказал возобновить атаку. Салтыков, со своей стороны, подкрепил правый фланг двумя мушкетерскими полками.

Вторая атака пруссаков была, подобно первой, отбита без рукопашного боя.

В этот момент из лесу показались четыре полка, направленные Веделем в обход правого фланга. Этот запоздалый охват был обречен на неудачу. Пруссаки были остановлены сильным огнем, а в довершение Чугуевский казачий полк ударил на них в копья, опрокинул и отбросил их обратно в лес, захватив при этом одно полковое орудие.

Ведель пожинал плоды своей самоуверенности, побуждавшей его в поисках скорейшей победы бросать в бой силы по частям. Однако сражение еще не было окончено. В шесть часов вечера к пруссакам подошел ожидавшийся ими сильный отряд генерала Ваперснова. Ведель решился в третий раз штурмовать правый русский фланг. Руководство атакой было поручено генералу Ваперснову.

Не надеясь преодолеть огневого заслона русских, Ваперснов решил изменить образ действий. Несмотря на лесистый характер местности, он предпринял атаку конницей, возложив на пехоту задачу только поддержать кавалеристов.

Было уже семь часов вечера. Светившее в глаза русским солнце уж почти не слепило. Поднялся легкий прохладный ветерок, и разгоряченные боем солдаты, распахивая мундиры, подставляли ему свою грудь. Широкая зеленая лужайка между позициями и ближним лесом то светлела, то снова покрывалась тенью от пробегавших облаков. Шатилов, испросивший у Салтыкова разрешение принять непосредственное участие в бою, получил во временную команду роту Сибирского полка, командир которой выбыл из-за ранения. Он испытывал радостное волнение. Непрекращающийся гул орудий, сознание успешно развивающегося боя, даже вид крови на земле — все говорило о значительности происходящего. И он, Шатилов, тоже является участником этих событий! Стараясь держаться как можно проще и приветливее, он обошел своих людей, роздал имевшийся у него запас табаку и велел одному немолодому солдату выбрать позицию поудобнее, на что тот хладнокровно ответил: