Дорога неровная
Шрифт:
Уже давно шла перестройка (так назвал тот период её вдохновитель Михаил Горбачёв), шли дебаты, нужна ли была революция, справедлива или нет казнь царского семейства, искали того, кто приказал это свершить. Ворошились архивные документы, их которых извлекалось на свет самое негативное и позорное в жизни большевиков, тех, кто превратил отсталую Россию в передовое, мощное государство. Пересматривались итоги Победы в Великой Отечественной войне, раздавались даже голоса о том, что лучше бы Германия одержала победу, а не СССР, а фронтовики спрятали свои ордена, которые вдруг стали предметом продажи, и сотни орденов, медалей, звёзд Героев «уплывало» к заграничным коллекционерам за мизерную цену.
От всего, что происходило в стране, веяло чем-то тревожным. И Александра, которая сначала с восторгом приняла пламенные призывы Горбачёва
А между тем силу и авторитет набирал другой — Борис Ельцин, которого, казалось, Горбачёв притеснял и отодвигал на второй план. Русский народ жалостлив, и когда пришло время россиянам выбирать верховного правителя, названного не по-русски — президентом, то его и выбрали отчасти из веры, что экономику поднимет, жизнь народа улучшит, стране развалиться не позволит, а отчасти потому, что жалели, рассуждая: раз претерпевает человек гонения от власть имущих, значит, достойный и честный.
Но именно Ельцин стал инициатором окончательного развала Советского Союза вопреки воле народа (на одном из многочисленных референдумов того времени советские люди почти единогласно проголосовали за единый Союз в прежних его границах, сложившихся после Великой Отечественной войны), и страна шагнула на путь, выгодный людям, оказавшимся у власти, но не народу. Случилось это в декабре 1991 года: лидеры стран-учредителей СССР — Российской Федерации (Ельцин), Украины (Леонид Макарович Кравчук) и Белоруссии (Станислав Станиславович Шушкевич) — заявили о прекращении действия Союзного договора 1922 года, и о своем намерении создать Содружество Независимых Государств. Страны, вошедшие в СНГ, остряки-россияне окрестили «Сенегалом», граждан этих государств — «сенегальцами».
Может быть, и кризис союзной власти в августе того же года был запланирован специально, чтобы подтолкнуть Союз к полному развалу? Вероятно, россияне узнают об этом через полвека, а может, никогда не узнают, потому что события того страшного августа как раз и стали толчком развала огромнейшей богатейшей страны — Советского Союза. Готовился к подписанию договор о реформировании Союза, о разграничении полномочий республик, который давал им полную самостоятельность, но договор так и остался не подписанным, потому что после августовских событий большинство советских республик отказались его подписывать. Всё происходило, словно по задуманному сценарию — восстание группы людей, партийных руководителей, которым, наверное, просто хотелось властвовать, а судьба народа их не волновала.
Сначала у народа был шок: «Что это такое, какой-такой переворот, и что такое — государственный чрезвычайный комитет?» А потом возник гнев, в основном, у москвичей, которые и так жили лучше других в стране (все близлежащие области ездили в Москву за товарами: снабжение там было первоклассное), а хотели жить намного лучше, как обещал им тот, прежде гонимый. И встали грудью на его защиту, наверное, не столько из чувства необходимости защитить слабого (таким
Вероятно, в большинстве своём россияне даже и не поняли, что произошло, почему тысячи москвичей вдруг начали защищать Ельцина, зачем люди бегали по коридорам правительственного здания, бряцая оружием. Что же, давно известно, что революции свершаются в столицах. А большинство советских людей, отученных многолетней спокойной и вполне обеспеченной жизнью чем-то возмущаться, в августе просто наблюдало за ходом событий, не предполагая, что из этого выйдет. А вышло то, что на некоторое время было запрещено функционирование коммунистической партии. Михаил Горбачёв, вызволенный из «плена» в Форосе, на «победном» съезде советов только и успел пролепетать:
— Борис Николаевич, погодите, погодите, надо всё обсудить… — он явно чувствовал себя не в своей тарелке, обычное красноречие изменило ему, и ничего не оставалось делать, лишь, опустив голову, смотреть, как Ельцин размашисто подписал Указ об ограничении действий коммунистов, и тем словно выпустил джиннов из бутылок — различные партии, объединения, движения…
«Гекачепистов», затеявших «переворот», объявили предателями, засадили в следственную тюрьму, прозванную Матросской тишиной. Правда, через некоторое время их всё-таки реабилитировали, отпустили с миром, о чём в народе сказали: «Ворон ворону глаз не выклюет».
Но через некоторое время в Матросской тишине оказались и члены последнего Верховного Совета, которые сначала приветствовали все начинания президента Ельцина, но когда он стал явно превышать свою власть, Верховный Совет решил ограничить полномочия президента. Верховный Совет, следуя революционным правилам в первую очередь занимать почту, телеграф, захватил телевизионный комплекс Останкино. Разгневанный президент вызвал на помощь войска, и по Останкино открыла огонь артиллерия. Принципы — хорошо, но жизнь — лучше, поэтому члены Верховного Совета не стали сопротивляться до «последнего патрона», сдались на милость сильного. Отсидев некоторое время в Матроской тишине, а потом выйдя на свободу, многие из них были избраны в Государственную думу — так высокопарно назвали новый верховный орган власти в России, отдавая дань Четвертой государственной думе, в свое время разогнанной большевиками, и даже некоторые из тех, кто рьяно стремился в дореволюционное прошлое страны, назвал её Пятой.
Но какая разница — пятая, десятая Дума? Как в последнем Верховном Совете СССР, именуемым почему-то Первым, в Пятой Думе оказались «избранники» народные, более пекущиеся о собственной выгоде и льготах, нежели о нуждах своих избирателей. В стране стали значимыми власть имущие и «новые русские», разбогатевшие, незнамо как, молодцы. А народ?.. Его считали быдлом при царизме, стали считать со временем при социализме, и уж тем более так стали относиться к народу во времена реформ, начатых Ельциным с подачи его правительственной команды. Советники Ельцина время от времени уходили в отставку, возвращались вновь, уходили опять. Но все время кружились, далеко не улетая, как воронье, возле созданной для себя кормушки, названной громко и значительно — экономические реформы, которые совсем ничего не давали основной народной массе, зато позволяли бессовестным людям быстро выбиться в богатенькие, а, значит, добраться до власти. Впрочем, ещё Салтыков-Щедрин сказал: «Есть легионы сорванцов, у которых на языке „государство“, а в мыслях — пирог с казенной начинкой», — о чиновничьем бюрократизме в России, во что превратилась демократия, лучше и не скажешь!
Ушедшего в отставку Горбачёва с благодарностью будут, пожалуй, всегда вспоминать лишь те, кто имел отношение к Афганистану — воевавшие там и их родственники.
Эта страна имела границу с СССР, растянутую по Таджикистану, Туркменистану и Узбекистану. В начале семидесятых годов после свержения конституционной монархии, в Афганистане начались преобразовательные государственные реформы, проводить которые мешала консервативная исламская оппозиция. СССР, поддерживая молодую республику, в 1979 ввел туда так называемый ограниченный контингент войск. Этот контингент сразу же оказался на войне, где погибали сотни советских солдат. На родину они возвращались «грузом-200» в «черных тюльпанах» — так прозвали транспортные средства, возвращавшие матерям в цинковых гробах погибших сыновей.