Дорога Патриарха
Шрифт:
Атрогейт протопал к столу и, весело хмыкнув, с хрустом раздавил одну из ползучих тварей большим пальцем.
– Что-то не очень аппетитно, - заявил он.
– Только не вздумай это есть, - кисло сказал Джарлакс, и дворф, как обычно, расхохотался.
Энтрери вошел последним и окинул помещение равнодушным взглядом.
– Ты, небось, привык к таким хоромам, - съязвил Атрогейт.
Искоса глянув на него, Энтрери помотал головой и снова повернулся к криво навешенной двери.
– На площади рядом с доками сейчас дневная служба, -
– Я буду там, у южной стены Дома Защитника.
– Ты нас не подождешь?
– спросил дроу.
– Я вас с самого начала не приглашал.
– А-ха-ха!
– разразился смехом Атрогейт.
– Довольно, любезный, - сказал Джарлакс, глядя вслед товарищу.
– Ему сейчас нелегко.
– А по-моему, ему все равно.
– Ты о доме?
– обернулся темный эльф.
– Думаю, Артемис Энтрери слишком хорошо знаком с такой обстановкой. Но он вернулся в город, где родился и вырос, и, похоже, с этим местом у него связаны болезненные воспоминания; пожалуй, они и привели его сюда.
Как ни странно, Атрогейт нахмурился и промолчал, что было для него крайне необычно, и у проницательного дроу родились некоторые подозрения.
– Здесь я могу жуком угоститься, а у храма - вместе с толпой помолиться, но, может быть, лучше пойти и напиться?
– помолчав, выпалил дворф и расхохотался, как всегда.
– Неужели ты в самом деле такой, Атрогейт?
– серьезно спросил Джарлакс, и тот, сразу оборвав свой дурацкий смех, хмуро поглядел на него.
– Кроме чересчур своеобразного чувства юмора, у тебя как будто больше никаких чувств и нет, - продолжил Джарлакс, а дворф еще больше помрачнел.
– Ну вот сейчас, например. Неужели ничто, кроме собственного удовольствия, тебя не волнует?
– Тебя, что ли, волнует?
– Далеко не всегда, но этому можно дать вполне вразумительное объяснение.
– Или сказать: «Не лезь не в свое дело».
– А ты мне что скажешь, лохматый друг мой?
– Не суй нос, куда не просят.
– Но невозможно без всякой причины быть настолько поверхностным,- настаивал дроу.- Есть, пить, драться да отпускать шуточки, от которых всех с души воротит, - неужели в этом ты весь?
– Тебе-то почем знать?
– Так расскажи мне, - улыбнулся Джарлакс. Атрогейт покачал головой, стиснув зубы.
– Или мне надо напоить тебя как следует, чтобы вытянуть признание?
– Только попробуй, и я тебе голову кистенем проломлю!
– пригрозил дворф.
Джарлакс засмеялся и промолчал, но для себя решил выяснить, в чем все-таки дело: Атрогейт такой неспроста. Что-то когда-то надломило дворфа, и он опустился почти до уровня животного, сделав свое шутовство броней, защищающей его от мира, для надежности укрепив ее задиристостью и страстью к выпивке.
И Джарлакс пообещал себе, что, несмотря на сопротивление и отнюдь не шуточную угрозу дворфа, разгадает его загадку.
Все
Однако у всех этих людей оставалась надежда. Ее давали беднякам люди в богатых одеяниях, увешанные драгоценностями, расположившиеся у самого храма. Необычайно красивыми голосами они возносили хвалу Селуне и сулили блаженство ее верным слугам, а их помощники бродили среди толпы, подбадривая несчастных и внушая им надежду на скорое облегчение страданий и боли.
Энтрери с детства помнил, что священники также обещали излечение от болезней и облегчение посмертного пребывания в загробном мире безвременно ушедших близких.
– Разве ты хочешь, чтобы дитя твое провело в Фуге хоть на миг дольше положенного?
– спрашивал неподалеку от наемного убийцы юный служитель заплаканную женщину.
– Конечно же нет! Иди со мной, добрая женщина. Каждая минута, потраченная нами зря, - это еще одна минута мучений твоего дорогого Тойджо.
Очевидно, этот паренек облапошивает женщину уже не в первый раз, подумал Энтрери, глядя, как он тащит ее за собой сквозь толпу.
– Клянусь Морадином, ты еще называешь меня бесчувственным!
– пробурчал Атрогейт, вместе с Джарлаксом пришедший на площадь и пробравшийся к Энтрери.
– Ну и народ в твоем городе! Вот бы найти колдуна, который сделал бы меня похожим на человека, я бы им… - Он не договорил, шмыгнул и незаметно вытер глаза.
Энтрери неодобрительно посмотрел на него, но ничего не ответил, поскольку не больше, чем дворф, оправдывал этих людей. Переведя взгляд на Джарлакса, он вздрогнул - никак не мог привыкнуть к его золотистым кудрям и светлой коже.
– Ты знаешь, что здесь происходит?
– обратился к нему дроу.
– Индульгенции продают.
– Продают?
– фыркнул Атрогейт.
– У этих нищих дураков есть лишние деньги?
– Они отдают даже последнюю малость.
Мимо них проковылял очень тощий, изможденный человек.
– По мне, так лучше бы он хлебца себе купил, - проворчал дворф.
– А что, жрецы за эту плату лечат их от болезней?
– поинтересовался Джарлакс.
– Облегчение незначительное, к тому же временное,- пояснил Энтрери.- Те, кто надеется навсегда исцелиться, зря теряют здесь время. Служители по большей части продают индульгенции своего бога Селуны. За пару серебряных монет скорбящая мать может избавить своего умершего ребенка от десяти дней мучений в Фуге или, если хочет, облегчить свою будущую участь.