Дорога пыльной смерти
Шрифт:
Джонни свернул к ближайшему транспортеру. Даже теперь, в дождь и темень, на нем без труда можно было прочитать надпись «Коронадо», сделанную двухфутовыми золотыми буквами. Он отомкнул дверь, вошел внутрь и включил сильный свет, которым пользовались механики при работе с точной техникой. Здесь не было необходимости использовать красный свет, осторожничать и опасаться: ведь никто не стал бы возражать против права Харлоу находиться в транспортере, ему принадлежащем. Тем не менее он замкнул дверь и оставил ключ в замке повернутым на пол-оборота, чтобы никто не мог отомкнуть ее снаружи. Потом он прикрыл от посторонних глаз дощечкой окно и, только проделав все это,
Мак-Элпайн и Даннет не впервые уже тайно осматривали номер Харлоу, и каждый раз их находки не доставляли им ни малейшей радости. Находка, сделанная на этот раз в ванной комнате Харлоу, была из того же числа. Пока Даннет держал в руке крышку сливного бачка, Мак-Элпайн вытащил оттуда бутылку солодового виски. Они какое-то время еще безмолвно глядели друг на друга, затем Даннет сказал:
— Находчивый парнишка наш Джонни. Может быть, он и под водительское сиденье своего «коронадо» сунул корзину с выпивкой. Но, я думаю, лучше оставить бутылку там, где мы ее нашли.
— Это для чего же? Какой в этом прок?
— С ее помощью мы узнаем его дневную норму. А если мы отсюда заберем бутылку, то он будет пить где-нибудь еще — ведь вы знаете, как он умеет исчезать на своем красном «феррари». И тогда мы вообще ничего не узнаем.
— Может быть, может быть. — Мак-Элпайн смотрел на бутылку почти со слезами. — Вот как поступает теперь лучший гонщик нашего времени, возможно, лучший гонщик всех времен. Вот к чему он пришел. Почему же никто не мешает опускаться таким людям, как Джонни Харлоу, Алексис? Потому что все боятся, что они доберутся до самых высот.
— Поставьте бутылку на место, Джеймс.
Всего только через две двери от них, в другом номере, был еще один несчастный человек — недавно следивший за Харлоу Траккиа, который сейчас массировал с гримасой боли свой затылок. Нойбауэр наблюдал за ним со смешанным чувством сочувствия и возмущения.
— Ты считаешь, что это работа негодяя Харлоу? — спросил он.
— Уверен. Не из моей же сумки выскочила дубинка.
— Это было легкомысленно с его стороны. Думаю, что мне надо потерять ключ от своего номера и попросить общий, рабочий.
Траккиа сразу забыл про свой больной затылок.
— Что ты задумал?
— Увидишь. Подожди здесь. Нойбауэр вернулся через две минуты, вертя на пальце кольцо с ключом.
— Решил пригласить дежурившую внизу блондинку на воскресный вечерок. Думаю потом попросить у нее ключ от сейфа, — сказал он.
— Вилли, сейчас не время ломать комедию, — произнес Траккиа со страдальческим видом.
— Извини. — Нойбауэр открыл дверь, и они проскользнули в коридор. Кругом была тишина.
Десять секунд спустя они уже были в номере Харлоу.
— А если Харлоу неожиданно вернется? — спросил Траккиа, закрывая дверь.
— Кто сильнее, как ты считаешь? Харлоу или мы? Несколько минут они все осматривали, вдруг Нойбауэр воскликнул:
— Ты был полностью прав, Никки. Наш дорогой Джонни допустил маленькую оплошность.
Он показал Траккиа кинокамеру с царапинами вокруг винтов, закреплявших заднюю крышку, извлек из кармана маленький складной нож, отвинтил ее и вынул минифотоаппарат.
— Может, возьмем это?
Траккиа мотнул головой, и сразу его лицо скривилось от боли, причиненной резким движением.
— Нет. Он сразу узнает, что здесь кто-то был.
— Так, значит, остается только одно для него, — сказал Нойбауэр.
Траккиа кивнул и опять сморщился от боли. Нойбауэр вытащил кассету, размотал пленку и приблизил ее к настольной лампе, потом не без труда вложил пленку обратно в кассету, кассету поместил в мини-фотоаппарат и вложил его снова в камеру.
— Это еще ничего не доказывает. Связаться с Марселем? — спросил Траккиа.
Нойбауэр кивнул, и они вышли из номера.
Харлоу отодвинул «коронадо» на фут и внимательно осмотрел секцию пола, подсвечивая себе карманным фонарем и стоя на коленях. На одной из продольных планок он обнаружил две поперечные линии, прорезанные насквозь на расстоянии около пятнадцати дюймов друг от друга. Харлоу провел по линии промасленной тряпкой и убедился, что это тонкая, сделанная очень острым инструментом щель. Шляпки двух гвоздей, скрепляющих эту планку, блестели ясно и отчетливо, будто новые. Харлоу подсунул в щель стамеску, и планка очень легко поднялась, открыв отверстие. Он сунул туда руку, чтобы определить глубину и длину открывшегося тайника. Слегка приподняв брови, он только этим выразил свое удивление размерами тайника. Вынув из него руку, он поднес ее к лицу и принюхался. А затем вернул планку на место, закрыл тайник, слегка стукнул стамеской по шляпкам гвоздей и грязной, промасленной тряпкой замазал щели и планку.
Сорок пять минут прошло с того времени, как Харлоу вышел из виллы-гостиницы Чессни, до его возвращения. Просторное фойе теперь выглядело полупустым, в действительности же в нем все еще находилось около сотни человек, вернувшихся с официального приема и, вероятно, ожидающих обеда. Первыми, кого увидел Харлоу, были Мак-Элпайн и Даннет, сидевшие в стороне за отдельным маленьким столиком. Через два столика от них одиноко примостилась Мэри с напитком в стакане и журналом на коленях, судя по всему, совершенно забытым. Вид у нее был отрешенный. Харлоу удивился происшедшей в ней враждебной перемене по отношению к себе. Он заметил также, что неприязнь появилась и в отношении Мэри к отцу. Рори нигде не было видно. «Наверное, опять шпионит за кем-нибудь», — решил Харлоу.
Эти трое тоже заметили Харлоу, как только он вошел. Мак-Элпайн сразу раздраженно поднялся.
— Я буду вам весьма благодарен, Алексис, если вы возьмете Мэри под свою опеку. Я пройду в ресторан. Опасаюсь, что если я останусь здесь...
— Все в порядке, Джеймс. Я понимаю... Харлоу оставался внешне спокойным, однако верно рассудил, что выражение нарочитого безразличия, проявившееся даже в походке Мак-Элпайна, адресовано именно ему. Он заволновался еще больше, увидев, что Мэри пошла ему навстречу. Не оставалось сомнений, что ее враждебность была направлена тоже против него. Она не скрывала, что поджидала его. Милой улыбки, делавшей ее любимицей всех гонщиков, как не бывало, Харлоу заметил это сразу. Он внутренне подобрался, потому что знал наперед все, что она скажет ему.
— Вы добиваетесь, чтобы все видели вас в таком состоянии? — Харлоу помрачнел. — Немедленно уходите отсюда.
— Так, хорошо. Продолжайте, продолжайте. Оскорбляйте невинного человека. Вы передо мной... Вернее, я перед вами... — сбивчиво говорил он.
— Как это противно! Трезвый человек не теряет своего лица. Посмотрите же, на кого вы похожи! Возьмите себя в руки и идите прочь!
Харлоу демонстративно оглядел себя.
— Ага! Превосходно! Приятных сновидений, чудная Мэри.
Он повернул к лестнице, преодолел каких-то пять ступенек и резко остановился, столкнувшись внезапно с Даннетом. Мгновение оба глядели друг на друга с равнодушными лицами, потом брови Даннета удивленно поднялись. Когда Харлоу заговорил, его голос был абсолютно трезв.