Дорога сильных. На пороге мира
Шрифт:
Или торийское клеймо и надзор. Лера подумала это, но промолчала.
– Гренна, ха! Ты так уверена в своих силах? Магом далеко не каждый становится, а уж те, которым толпы слуг полагаются, и вовсе редкость. Бездарных девчонок с дурным характером в разы больше.
– У меня есть дар! – вскрикнула Лиза. – Так грен Лусар говорит.
– Возможно. Только от чистки лука тебя это не избавит. Так что хватит болтать, за работу.
Лиза, открыв было рот, вновь его закрыла. Нахмурилась, но за нож взялась. Лера скривила губы. Девчонка хоть и нытошная, но не дура. Во всяком случае, Ритке возражать особо не рискует. С ней никто всерьез не связывается,
Маргарите двадцать четыре, довольно высокая, полноватая, особенно в бедрах, слишком широких и тяжелых. Но волосы просто нечто! Длиннющие, почти до колен, густые, блестящие. Черные брови, скулы высокие, тонкий нос с горбинкой и большие глаза. Сбросить бы килограммов двадцать, и будет красоткой. Но попробуй ей такое скажи – уничтожит. В ней много дикой кавказской крови, и нрав крутой. А еще она врач с дипломом, здесь никому не нужным, и ведьма. Потомственная. И, судя по всему, далеко не самая слабая.
Маргарита застучала ножом, нарезая лук, и Лера глянула на нее с неприязнью. Косы за поясом, рукава закатаны. Работает быстро, ловко и готовит, зараза, просто божественно. И вид при этом такой, словно ни капельки не устает. Рядом с ней кажешься той еще ленивицей, и это так себе ощущение.
Рита словно почуяла взгляд, обернулась. Нахмурила брови и ткнула ножом в сторону мешочка с крупой.
– Все еще не промыла?
– Вода кончилась, – огрызнулась Лера. – Я ушла.
Она подхватила ведро и шагнула за порог. Пусть Риточка подождет, а она пока прогуляется.
Расправила плечи, вздернула подбородок. Ответила на приветствие одного из людей местного эрла, одарила скромной улыбкой другого. Добрая, но гордая – такую маску носила уже не первый день. На нее засматривались, ей это льстило. Она словно кожей ощущала взгляды, впитывала восхищение, заряжаясь им. Она знала, что хороша. Да, немножечко неумыта и растрепана, не накрашена, да и коже не помешали бы несколько масок, но все это не слишком ее портит. Высокий рост, длинные светлые волосы и голубые глаза здесь в почете. Как и нежный овал лица, аккуратный носик и пухлые губы. Она выглядит как северянка, «самая прекрасная из всех, когда-либо виденных», по версии грена Иртена. Много ли видел этот маг-зажигалка? Как знать. Но внимание льстит.
Она споткнулась о брошенную корзину, пробежала вперед, пытаясь удержать равновесие. Ведро стукнуло по ноге, Лера зашипела от боли. Маска, столь тщательно сохраняемая, слетела с лица, оставив усталость и злость. Лера покладисто вернула ее на место. Она милая добрая девушка. И гордая, конечно, чтобы не лезли все подряд, пользуясь ее добротой.
Как же бесила ее эта глухомань, в которой даже взглянуть не на кого. Пока остальные девчонки страдали, на что-то надеялись и строили планы, один другого нелепее, она трезво смотрела на жизнь. Привычно оценивала мужское население, по сортам разделяла… И вздыхала грустно.
Ловить здесь было нечего.
Своих мальчишек как парней она не воспринимала: положение шаткое, да и не нравились ей ровесники никогда. Местный эрл стар и женат. Вояки радовали взгляд, особенно такие симпатичные, как Ивар и Оден, но и только. Она не видела свою жизнь связанной с военным, которого дома не бывает. Да и сам дом этот – та еще халупа – ее бы не устроил. Тэны, Снур и Рейнар, как люди знатные, вызывали больше интереса, но первый откровенно пугал, а второй смотрел так, словно видел ее насквозь. Все ее маски и роли, все попытки вести себя правильно разбивались о его усмешки и проницательный взгляд. И Лера, смущаясь и злясь одновременно, пообещала себе к этому тэну больше не подходить.
Первым сортом шли маги, но и тут были нюансы. Грен Иртен сыпал комплиментами и поглядывал с интересом не только на нее, но и на всех девчонок старше пятнадцати. И Лера с неудовольствием понимала, что предпочтение отдается не ей, а тем, кто моложе. А ведь ей всего двадцать!
Грен Лусар… да, он хорош. Взрослый властный мужчина, красивый даже по меркам ее мира. Явно состоятельный – уж она-то умела видеть дорогие детали. Но… Лера ловила его холодный взгляд и понимала: этот возьмет все, что захочет, перешагнет и пойдет дальше, ведомый одному ему известной целью. И она благоразумно не совалась.
Она жаждала кого-то солидного и серьезного, с весом в обществе и толстым кошельком. За таких мужчин всегда идет борьба, но Лера готова – и к борьбе этой, и к победе.
Пусть маги учат: языку и обычаям, и даже магии своей, невнятной и с виду почти бесполезной. Пусть. Она будет учиться и станет лучшей. Когда-нибудь они выберутся отсюда, и она найдет достойных ценителей всего, чем одарила ее природа и чего достигла она сама.
«Время никого не щадит, торопись», – говорила мама. И пусть времени у нее полно, но…
При воспоминании о матери посыпалась вся стройная система. Лера споткнулась вновь, ухватилась за угол дома. Прижалась лбом, остро чувствуя тепло дерева и его шершавую занозистость, душный запах стоялой воды и мха, оттолкнулась резко и пошла вперед, смаргивая дрожащий туман слез.
«Эх, мама… Хорошо, что ты со мной не пошла. Иначе играть свои роли и не рыдать в подушку было бы гораздо сложнее».
Днем солнце пригревает совсем по-летнему. Откинься на спину, закрой глаза – и покажется, что ты дома. Что нынче июнь и вся большая семья на даче – редкие, но счастливые дни. Слышен стук молотков с мансарды, это папа с племянником Глебом перестраивают ее для подросшей детворы. Кузены Димка и Дёмка, совсем несерьезные, даром что на год старше Линды, бесятся и катают по дорожкам Ирэнку, рыжую, как и сестра. Мелкая хохочет, а мама кричит с крыльца, чтобы не затоптали ее любимые розы и сами не угробились. А ты лежишь и таешь, таешь на солнышке, и под спиной у тебя теплая плита с дыркой посередине – бетонная «крышка» колодца. И ты лежишь на самом краю, и снизу тянет холодом, а внутри тебя что-то ворочается и рвется, потому что в руке – пронзительно-грустное о войне от Ремарка, и самой непонятно, как эта книга попалась тебе в такой день. Где-то там, на бумажных страницах, идут бои, гибнут люди, рушатся судьбы, а здесь – начало лета, солнце, любовь. И кажется, так будет вечно и смерть – всегда где-то там…
– Лин… Ли-ин!
Прикосновение вырвало из дремы. Линда села рывком, поморщилась: в уши ворвался рычащий говор на чужом языке, звон клинков и грохот щитов, меканье коз, глаза резануло ярким светом. Сморгнула набежавшие слезы и наконец-то рассмотрела того, кто рискнул потревожить.
Мия.
– Маргарита сказала, ты меня заплетешь.
Вот так. «Маргарита сказала». Линда усмехнулась, не в силах сердиться ни на подругу, ни на эту ясноглазую девочку. Когда Мия рядом, уходит куда-то сосущая боль под сердцем и легче становится на душе.