Дорога славы
Шрифт:
Руфо был одет только в собственную, не слишком красивую, розовую кожу с повязками поверху; он стоял на той точке зрения, что шпага — это шпага, а дома у него есть и получше. На Стар, из профессиональных соображений, было надето не больше.
— Сколько еще? — спросил Руфо, когда мы скрестили руки.
— По обратному счету минус две минуты, — ответила она. Часы у Стар в мозгу не менее точны, чем моя шишка направления. Она вообще часами не пользовалась.
— Вы ему сказали? — произнес Руфо.
— Нет.
Руфо сказал:
— Стыда у вас, что ли, нет? Вам не кажется, что хватит водить его вокруг пальца? — Тон его стал неожиданно резок, даже груб, и я хотел было сказать ему, чтобы он не смел так с Ней разговаривать. Но Стар прервала его.
— ТИХО!
Она завела что-то речитативом. Потом:
— Вперед!
Внезапно пещера изменилась.
— Где мы? — спросил я. Вес мой увеличился.
— На планете Невии, — ответил Руфо. — По другую сторону Вечных Гор. У меня возникает сильное желание сойти повидать Джоко.
— Давай, — сердито сказала Стар. — А то слишком много болтаешь.
— Только если мой приятель Оскар от меня не отстанет. Ну как, старый товарищ? За доставку отвечаю я, потребуется около недели. Без всяких драконов. Все будут рады, особенно Мьюри.
— Оставь Мьюри в покое! — В голосе Стар появились визгливые нотки!
— Что, не нравится? — хмуро сказал он. — Женщина помоложе, и всякое такое.
— Сам знаешь, что дело не в этом!
— Да в этом, в этом, и еще как! — возразил он. — И сколько еще, по-вашему, удастся это продолжать? Это нечестно, и с самого начала было нечестно. Это…
— Замолчи! Начинаю обратный отсчет!
Мы снова взялись за руки и — ба-бах! — очутились в другом месте. Еще одна пещера, частично открытая с одной стороны наружу; воздух очень разрежен и резко холоден, и на пол нанесло снега. Выбитая в камне схема покрыта самородным золотом.
— Это где? — поинтересовался я.
— На вашей планете, — ответила Стар. — Это место называется Тибет.
— И здесь можно было бы сделать пересадку, — добавил Руфо, — если бы Она не так упрямилась. Или можно пойти пешком — хотя идти долго и тяжело; я как-то попробовал.
Меня это не прельщало. По последним моим сведениям, Тибет находился в руках недружелюбных сторонников мира.
— Долго мы здесь пробудем? — спросил я. — Сюда бы центральное отопление надо.
Мне хотелось услышать, что угодно, кроме продолжения спора. Стар была моей возлюбленной, и я не мог оставаться в стороне и слушать, как с ней грубо разговаривают. Но с Руфо мы пролили вместе столько крови, что он стал мне кровным братом; и был у него в долгу за спасенную им несколько раз жизнь.
— Недолго, — ответила Стар. Она выглядела усталой.
— Но достаточно, чтобы кое в чем разобраться, — прибавил Руфо, — настолько, что вы сможете действовать по собственному усмотрению, а то вас таскают, как кота в мешке. Она должна была бы давно вам это сказать. Она…
— По местам! — перебила его Стар. — Обратный отсчет заканчивается. Руфо, если ты не замолчишь, я оставлю тебя здесь, и ты еще раз пойдешь пешком — по глубокому снегу ногами, голыми до подбородка.
— Пожалуйста, — ответил он. — От угроз я становлюсь упрям не менее вас. Что само по себе удивительно. Оскар. Она…
— МОЛЧИ!
— …Императрица Двадцати Вселенных…
ГЛАВА XVII
МЫ ОЧУТИЛИСЬ в большой восьмиугольной комнатке, с роскошно убранными серебристыми стенами.
— …и моя бабушка, — закончил Руфо.
— Да не «Императрица», — запротестовала Стар. — Глупое какое-то выбрали слово.
— Достаточно точное.
— А что касается другого, так это моя беда, а не вина. — Стар уже не выглядела усталой, вскочила на ноги и, когда я встал, обняла меня одной рукой за талию, другой сжимая Яйцо Феникса. — Ох, как я счастлива, дорогой! Какая удача! Добро пожаловать домой, Герой мой!
— Куда? — Я что-то отупел — слишком много зон времени, слишком много мыслей, слишком быстро.
— Домой. Ко мне домой. Теперь это и твой дом, если придется по душе. Наш дом.
— Э-э, понятно… моя Императрица.
Она топнула ногой. — Не зови меня так!
— Подобающей формой обращения, — сказал Руфо, — является «Ваша Мудрость». Не правда ли, Ваша Мудрость?
— Ой, замолчи, Руфо. Поди принеси нам одежду. Он покачал головой.
— Война окончена, и я только что со всем рассчитался. Принеси сама, бабуля.
— Руфо, ты невыносим.
— Сердимся, бабуля?
— Рассержусь, если не прекратишь называть меня бабулей. — Она вдруг передала мне Яйцо, обняла Руфо и расцеловала его. — Нет, бабуля на тебя не сердится, — мягко сказала она. — Ты всегда был проказником, и я никогда не забуду, как ты подложил мне в кровать устриц. А вообще-то, твоей вины тут нет — это у тебя от бабки. — Она поцеловала его еще раз и взъерошила челку седых волос. — Бабуля тебя любит. И всегда будет любить. Не считая Оскара, я считаю тебя почти совершенством — за исключением того, что ты невыносимое, лживое, избалованное, непослушное, непочтительное создание.
— Это уже лучше, — сказал он. — Собственно говоря, я такого же мнения о тебе. Что ты хочешь надеть?
— Ммм… достань всего понемножечку. У меня так долго не было приличного гардероба. — Она повернулась ко мне. — Что бы ты хотел надеть, мой Герой?
— Не знаю. Ничего не знаю. То, что вы сочтете подходящим… Ваша Мудрость.
— О, дорогой, пожалуйста, не называй меня так. Никогда. — Она вдруг чуть не расплакалась.
— Хорошо. Как мне тебя называть?
— Ты же дал мне имя — Стар. Если уж тебе нужно звать меня как-то по-другому, ты мог бы называть меня «своей Принцессой». Я не Принцесса и не Императрица; это неверное толкование. Но мне нравится быть «твоей Принцессой», так, как ты это произносишь. Или можно говорить «попрыгунья» или что угодно из множества названий, которые ты мне давал. — Она очень спокойно подняла на меня взгляд. — Совсем как раньше. Навсегда.