Дорога соли
Шрифт:
Раздался пронзительный крик какой-то женщины.
— Амастан, Амастан, Амастан! — снова и снова повторяла она.
Это слово гулко отдавалось у Мариаты в голове, пока не превратилось в какой-то бессмысленный набор звуков. Она не сразу поняла, что это ее собственный голос, безумный и жалкий.
Все снова потонуло в оглушительном шуме. Раздавались выстрелы и пронзительные вопли, жалобный вой и дробный перестук автоматных очередей. Вокруг, хватаясь друг за друга, крича от боли и страха, размахивая руками и суча ногами в поисках опоры, падали люди. Их словно косил на месте бешеный ураган.
Ревели верблюды, метались чьи-то фигуры в пылающей одежде. В одном
«Где же он?» — стучало у нее в мозгу, но ответа не находилось, да ей на это было уже плевать.
Мариата схватила Амастана за руку и закричала:
— Вставай! Вставай! На нас напали!
Но его рука безвольно повисла и не двигалась. Она висела, словно мертворожденный ягненок, которого Мариата весной извлекла из умирающей овцы, была невероятно, поразительно безвольной, вялой, как тряпка. Мышцы этой руки навсегда покинула воля, делавшая их упругими и заставлявшая сокращаться.
Мариата все равно продолжала истерически трясти ее и звать:
— Амастан!
Она знала, что муж просто потерял сознание. Глаза закрыты, веки плотно сжаты, словно в самый разгар свалки он вдруг взял и уснул.
— Амастан! Вставай!
Ей удалось подхватить его под мышки. Мариата попыталась поставить мужа на ноги, но он оказался очень тяжелым. Амастан всегда был легкого телосложения, тонкий, гибкий и подвижный. Как же так, почему теперь его так трудно сдвинуть с места? Мариата почему-то туго соображала, никак не могла понять, что случилось?
— Амастан! — снова завопила она над ним голосом, полным ярости, смешанной со страхом.
Тут кто-то схватил ее, попытался оттащить в сторону.
— Ему уже никто не поможет!
Крепко сжав пальцы, Мариата изо всех сил вцепилась в рукав мужа и уперлась в землю пятками, понимая, что если она отпустит его сейчас, то больше никогда не увидит.
— Нет! — кричала она. — Нет!
Дорогая ткань цвета индиго оказалась крепкой и не пускала борющиеся фигуры, являющие собой причудливую картину. Вдруг раздался треск, слышимый даже в этом шуме. Ткань не выдержала, и в руке у Мариаты остался лишь окровавленный кусок халата. Кто-то обхватил ее, перевернул, поднял, перекинул через плечо и понес прочь.
Находясь в таком вот странном положении, она видела, как Росси стащил с верблюда ее брата Азаза. Мальчик бесформенной кучей упал на твердую землю. Ее враг влез в седло и злобно ударил животное пятками по бокам. Верблюд поднялся и бегом скрылся в темноте. Байе наклонился над Азазом и взвалил его на своего осла. В голове у Мариаты осталась только одна мысль. Теперь ей все равно, что будет с другими, пусть даже это ее собственные братья, хотя она и понимала, что думать так нехорошо. Все происходящее казалось ей нереальным, тем более что видела она это в перевернутом виде. Единственное, что было для нее теперь реально, — неподвижная фигура на земле, которая с каждым шагом уплывала все дальше и дальше, а потом совсем пропала во мраке, как Мариата ни выворачивала голову и ни вытягивала шею.
Потом она видела, как какой-то человек повалил на землю Тану и стал срывать с нее одежду. Двое каких-то темнолицых, еще совсем мальчишек, мимоходом сбили с ног амграра. Азелуан быстро шел куда-то, а вокруг него кипела рукопашная схватка. В руках он сжимал черный
Глава 24
— Кто вы такие и что здесь делаете?
Вопрос был задан уже во второй раз, теперь на французском.
Таиб стоял, подняв руки вверх. Люди в тагельмустах вышли из запыленных внедорожников. Их лица были закрыты, глаза прятались за темными солнцезащитными очками, все вооружены. Всего их оказалось семеро. Вопросы задавал высокий и жилистый тип с обветренной и очень смуглой кожей. Ствол его полуавтоматической винтовки хищно смотрел на Таиба. Другой наставил оружие на меня. Прежде я никогда не видела автомата, настоящего, несущего смерть в руках человека, который, судя по всему, знал, как с ним обращаться, и в случае чего без сожаления или угрызений совести мог выпустить в меня очередь, а то и не одну, и бросить меня здесь, на горячем песке, истекать кровью. Но странное дело, подобная перспектива не вызвала во мне никаких особых чувств — ни страха, ни злости. Меня охватило какое-то странное оцепенение, словно все это происходило не со мной, мое сознание будто накрыл некий прозрачный защитный колпак.
— Мы приехали просто полюбоваться пустыней, — ответил он. — Это моя очень хорошая знакомая, мой друг, она туристка, англичанка.
— Сюда просто так никто не приезжает. Вы незаконно пересекли границу. Никакой гид ни для каких туристов на это не пойдет. Кто вы такие? Дайте ее паспорт и покажите свое удостоверение личности.
Властный голос был естественным, спокойным, звучал убедительно даже и без красноречивой поддержки автоматного ствола. Таиб без промедления подал этому человеку свой документ и мою сумочку. Мужчина с автоматом раскрыл ее, перевернул, и на песок, вздымая легкие облачка пыли, посыпались косметичка, шариковые ручки, расческа, записная книжка, губная помада, кошелек, сложенные пополам бумаги, паспорт.
Человек наклонился, поднял документ, перелистал и сунул в карман рубашки. Потом он поднял кошелек, открыл его, ухмыльнулся, оглянулся на своих товарищей и сказал:
— Смотри-ка, полно евро и всего несколько дирхемов.
Он швырнул кошелек другому, тот ловким движением спрятал его в карман. Я раскрыла было рот, чтоб протестовать, но тут же передумала. Кто эти люди? Разве полицейские отбирают деньги так беззастенчиво? Я много раз слышала про стражей порядка, любящих мзду, но всегда думала, что это просто бакшиш, мелкие, незначительные поборы. Но эти люди что-то не очень похожи были на полицейских или еще на каких-то представителей власти. Они скорее напоминали тех ребят, у которых Таиб покупал ворованный бензин. Вон какие у них ботинки, разбитые и стоптанные, я уж не говорю о том, что они даже не соизволили нам представиться.