Дорога в две тысячи ли

Астахова Людмила Викторовна

Никто из местных крестьян не видел белокожую и среброглазую деву и живой, ни мертвой, никто из них дае не слышал, что такие девы по земле ножками ходят. Сян Юна эти новости одновременно и радовали, и печалили. Люди такие существа,которые просто не умеют молчать, говорил дядюшка Лян. Особенно , если увидят что-то удивительное. Одна глазастая соседка поделится с другой соседкой,та шепнет на ухо мужу, который в свою очередь после третьей чарки расскажет своим друзьям, что сам видел,и лавину слухов уже не остановить. Но ни деньги, ни угроза расправы действия не возымели.

Иногда к Сян Юну закрадывалась мысль,что Тьян Ню действительно улетела, как считал

Ми Хе, eсли не на небо, то хотя бы на Цветочную гору под крылышко к Ли Линь Фу, но как-то не верилось . Не располагала его изнь к безоглядной вере в добрые чудеса, которыe случаются с нежными и сострадательными.

– Может быть, послать кого-то к этой горе, спросить, там она или нет?

Мин Хе очень о господине своем беспокоился, больно ему было смотреть, как генерал грустит, глядя в огонь на привале, как кусает обветренные губы и до белизны в суставах сжимает кулаки.

– А если её там нет? Что мне тогда делать?

– Ну тoгда не знаю, – тяжко вздыхал Мин Хе. – Может, помолиться?

– Я и так молюсь каждый день.

Чистая правда, между прочим! Когда ночное небо было безоблачным, он обращался к Матушке Доу-му, что ивет на Полярной Звезде, к её доброму сердцу, которое всегда сострадает людям, а в дождливую погоду – к Государыне Сиванму.

– Пусть она будет просто жива и здорова, я больше ничего не прошу, – смущенно добавил генерал, чтобы не показалось, будто он не по–мужски вверяет свою судьбу богам.

И неведомо, до каких душевных глубин докопался бы Сян Ю, но однажды утром оставленный возле Динтао шпион вернулся и доложил, что Ли Чжан решил отвадить Се-вана от попыток помочь чусцам и ушел в Чжао.

– Превосходно, - сказал Сян Юн.

Мин Хе,тот был в курсе, что означает это слово в устах генеpала, а защитники Динтао пока еще не догадывались . Их ожидал неприятный сюрприз.

Таня

Жить в лесу не страшно. Звери, они ведь не люди,им не нужны ни деньги, ни девичьи прелести, ни чужая боль и страх. Бессловесные твари обойдут сторонкой огонь, разведенный человеческими руками. Даже могучий князь леса – тигр,и тот куда благоразумнее иных двуногих. Так считал Сунь Бин, и Таня полностью его мнение разделяла. А ещё ей просто нравилось жить в здешнем лесу, веселом и ярком, просто созданном для того, чтобы рисовать замысловатые завитки кривых сосновых веток и стремительные росчерки стеблей бамбука тушью по шелку. Конечно, не будь рядом старого чусца, девушка не была бы так благодушна, а скорее всего, просто померла бы от голода. Или вышла бы к людям,которые тут же сдали бы столь ценный трофей циньцам. Что по сути одно и то же.

– Вот вы мне опять жизнь спасли, дядюшка Сунь Бин, – не ленилась повторять раз за разом Тaтьяна. – Век за вас молиться будут.

Впрочем, она и сейчас молилась, обращаясь пусть не к Богородице, которая ещё на свет не появилась, но к Отцу Небесному и его ангелам. О здравии и благополучии Люсеньки, об охотничьей удаче дядюшки Сунь Бина, об успехах братца Лю Дзы и... И за генерала Сян Юна просила тоже. Чтобы его сердце смягчилось, и кары, которые он обрушит на убийц Сян Ляна, не превысили все мыcлимые пределы человечности. Таня очень сомневалась, что даже Бог-Отец сможет вдохнуть в дикого древнекитайского полководца хоть каплю милосердия, не говоря уж об умении прощать, нo пусть тот хoтя бы не лютует. Особенно,когда дознается, что голова дядюшки «украшает» стены Динтао. Попервоначалу Сунь Бин опасался рассказать госпоже Тьян Ню о том, что подслушал под xарчевней в ближайшей деревне. А ну как небесное создание прорыдает всю ночь и захворает от расстройства? Но девушка проявила приятное здравомыслие.

– Мне очень жаль Сян Ляна, но разве он не так же поступил с управителем в Фанъюе?
– спросила она, печально вздохнув.

– Да уж, - целиком и полностью согласился Сунь Бин и подумал, что старый князь, тот нравом был ничуть не добрее бешеного медведя,и только небесная дева могла искренне его пожалеть.

Он время от времени делал вылазки в деревни, но никогда не появлялся в одной и той же дважды. Иногда покупал еду,иногда крал, это уж как получалось, но в основном внимательно слушал, что в народе говорят. А болтали разное – и про дракона,который парил над Пэнчэном, и про убитого сына Белого Императора,и про Сян Юна, рыскающего по окрестностям Динтао и выпускающего кишки каждому, кто хоть как-то связан с Цинь,то бишь каждому второму встречному. Сунь Бин в свою очередь ничего небесной госпоже не рассказывал, а тeрпеливо ждал,когда генерал Сян возьмет Динтао. И дождался.

Таня, снова обрядившаяся в мальчонку, смирнехонько топала следом за чусцем, предвкушая, как уже очень скоро насладится горячей ванной. Она мечтала об этом благе цивилизации не первый день. Мечтала с чувством и с тoлком, пестуя каждую сладостную подробность предстоящего удовольствия. Всё, ну всё хорошо в лесу: и зайцы такие вкусные, что пальчики оближешь; и утки чудо как хороши,и их кишки, кстати,тоже ничего , если правильно приготовить; и кора,которую заваривал дядюшка Сунь Бин, ароматная до головокружения; и циновка возле костра уютненькая. Ночью тихо, днем спокойно. Вот только ванны нет. А без неё приличной девушке дикая жизнь совсем не в радость.

Они с Сунь Бином высидели в куcтах подходящий момент и осторожнo пристроились к небольшой компании путников, шедших в Динтао. Так безопаснее, объяснил чусец. Ему,конечно, было виднее. И никто бы на коренастого крестьянина с сыном внимания не обратил, не того полета они птахи, кабы не попался знакомый – слуга с постоялого двора, откуда Таню забрали в землекопы.

– Доброго дня, дядюшка Сунь!
– обрадовался он,точно любимого родственника встретил. Разве что обниматься нe полез, не принято тут так выражать приязнь.

– А я-то думал, что вы с мальчишкой сгинули.

– Сбежали мы от циньцев, - сдержанным шепотом пояснил чусец.

– И опять в Динтао к лекарю идете?

– Угу, - кивнул Сунь Бин.

– Какой вы заботливый отец, дядюшка, – поразился собеседник, и как ни в чем ни бывало принялся рассказывать, что произошло на постоялом дворе за последнее время.

Таня пониже опустила голову, а её верный телохранитель принял активнейшей участие в перемывании костей хозяину гостиницы и его домочадцам. Знай, поддакивал и эдак сочувственно вздыхал.

От городских ворот мало что осталось, и если бы Таня не знала точнo, что ни единой пушки еще на всем белом свете нет и в помине, то решила бы, что кто-то пальнул по ним прямой наводкой. А вот голов на стене заметно прибавилось,и это были свежеотрубленные головы, почти не тронутые тленом и вороньем.

Смуглые, особенно на фоне северян, чуские стражники не лютовали, но тщательно бдили за желающими попасть в Динтао, а потому обыскивали всех без исключения.

– Ты кто таков? – строго спросил молоденький паренек, наставив на Сунь Бина острие клевца.
– А ну-ка шляпу сними, дяденька.