Дорога в рай
Шрифт:
Борис Александрович работал водителем и одновременно слесарем при одном из детдомов города. Часть воспитанников младших групп в эту осень были в загородном лагере, и теперь нужно было забрать их обратно. Вот и попросил Саныч Максима сделать это за него, в связи с прибавлением в семье и выпиской дочери из роддома. Дело хорошее, да и как не помочь другу родителей, пусть тех уже давно нет в живых. Хорошее Ивернев старался помнить.
Максим докатил до района, в котором находился детдом, на четвёртом маршруте автобуса, наблюдая по пути за вялой воскресной жизнью города. Сейчас все толкутся в торговых центрах и парках. Вот там настоящий бедлам и скопление народа. Сетуя на то, что проспал и не успел даже крошки закинуть в желудок
А вот и искомое здание. Кирпичная старая четырёхэтажка с большим двором за высокой стеной. Грязновато-серые стены, верхние два ряда окон – пластиковые, нижние два ряда – деревянные. Понятно, хотели, чтобы с улицы смотрелось более презентабельно при взгляде на верхние этажи. Да вот только потом через пару лет часть забора сделали решетчатым, и получилось как зря. За ним располагался заросший двор с детской площадкой и турниками. Дальше какая-то полоса препятствий и ветхие подсобные помещения и флигельки. Их капитальный ремонт не коснулся. Унылое зрелище, заставляющее сердце сжаться. Отовсюду веет какой-то обветшалостью. Около ворот примостилась будка охранника, внутрь которой можно было заглянуть через задвигающееся окошечко. Максим постучал по исцарапанной и из-за этого уже почти не прозрачной заслонке. Она отодвинулась в сторону и грубый скрипящий голос гаркнул:
– Слушаю.
– Ивернев. Максим. От Борь Саныча.
– Ммм… проходи, – проскрипел седовласый охранник с брюшком, затянутым в типовую униформу.
Прихрамывая, он вышел из будки. Спустя несколько секунд послышался лязг сдвигаемого засова. В воротах из ядерно вишневого листового профиля открылась калитка, и охранник ещё раз крякнул:
– Проходи…особое приглашение надо что ли?
Максим переступил перемычку калитки в воротах и очутился во дворе. Гараж он определил сразу. Только у одного строения во дворе были такие двери, в которые прошёл бы микроавтобус. Но всё же наглеть не стал. Субъект в форме сторожа дерганый, нервный и в летах. С таким лаяться – себе дороже.
– Погоди, ключи забыл… – прогудел Митрофанов и скрылся на мгновение в будке, забренчав там связками ключей.
Затем сторож вышел, закрыл калитку на засов, подёргал зачем-то ворота и заковылял к гаражу, бросив через плечо:
– Пойдём.
Вдвоём они открыли железные, в разводах и потеках, старые створки. В темноте гаража отблесками солнца мигнули фары белой старой «газели».
– Держи, – протянул охранник ключи от авто Иверневу.
Максим взял небольшой набалдашник сигнализации с несколькими небольшими ключами из китайского мягкого железа. Видать замки на «газели» переставляли не раз. Микроавтобус единожды мигнул габаритами и Ивернев полез на место водителя, попутно осмотрев салон. Пусто. Задние сидения сняты. Не иначе как вещи и рюкзаки туда кидать. Вполне обычный старенький трудяга для перевозки людей. Прокрутил ключ зажигания. «Газель» вздрогнул и медленно выкатился, поскрипывая и покряхтывая, во двор детдома.
Митрофанов закрыл обшарпанные двери гаража, и неторопливо направился к воротам. Максим нервно барабанил пальцами по рулевому колесу. Как-никак он может опоздать, а Борь Саныч в прошлый раз при встрече действительно напряг своими рассказами – на что готовы детдомовцы, если их оставить без присмотра. Понятное дело, что добрая половина этих баек была преувеличением, но тем не менее, следовало поторапливаться.
Тем не менее, Ивернев терпеливо дождался, пока обе створки самодельных ворот из профиля разъедутся в стороны. «Газель» выкатился с территории детдома и, подпрыгнув на лежачем полицейском, нырнул на соседнюю более широкую улицу. Максим снова привыкал
Осень еще не вступила в свои полные права, превращая в слякоть все вокруг. Поэтому дорога была сухая, и микроавтобус бодро добежал по извилистым улочкам до края плотной застройки, и выскочил на загородное шоссе. Теперь дело пошло более споро. Максим опустил стекло и, наслаждаясь свежим ветерком, катил ещё где-то минут десять, пока не почувствовал странный запах. Тянуло чем-то кисловатым. И отдаленно идентифицировались все эти флюиды, как что-то болотное и сырое. По крайней мере, именно такая картина возникла в голове Ивернева. Выброс что-ли какой-то? Так вроде и не было заводов с этой стороны города. Неужто дотянуло с другого конца городка? Он у них конечно не так чтобы и большой, но застроен не впритык, из-за чего и пролететь быстро за полчаса не удастся. Ветер не сильный, а значит, и запах издаёт источник, который находится не далеко. Пришлось закрыть окно.
«Газель» свернул в посадку, и, задребезжав следующей передачей, пошел по разбитому асфальту в сторону детского лагеря. Через пять минут микроавтобус вкатился в небольшое село и, проскочив его, подъехал к воротам детского лагеря. Решетчатый забор открывал взору все цвета жёлтого и красного – ещё не опавшие листья на деревьях бросались в глаза из-за чего небольшие домики вожатых и отрядов с первого взгляда были незаметны среди бурной растительности. Вдалеке виднелось подобие стадиона и единственное двухэтажное здание, поделённое на два корпуса – администрация и актовый зал. По дорожкам сновали редкие люди, перетаскивая какой-то скарб. Судя по всему – работники лагеря и вожатые. Лагерь закрывался на месяц для ремонта. Детдомовцы были в последней смене.
Максим дважды нажал на клаксон, просигналив работникам лагеря. Из ближнего домика вышел мужичок в униформе охранника, похожей на облачение Митрофанова. Было в его походке что-то развязное и расслабленное. Ивернев грешным делом подумал, что мужичок с вечера принял на грудь. Очень уж у него был отсутствующий вид. Охранник подошел к воротам, скользнул взглядом по лицу Ивернева, затем прищурился на номер авто и, наконец, деловито поинтересовался:
– А Саныч где?
– Дочку из роддома забирает, – коротко ответил Максим, не убирая рук с руля. Не хотелось торчать перед воротами всё время. Он посмотрел на механические «Спутник» на левой руке. Вроде бы успел. Пять минут опоздания – не в счёт. Но ценой завтрака. Желудок при этой мысли предательски заурчал.
– О как, разродилась, значит… Ты, получается, за него? – задал охранник бестолковый вопрос, по-прежнему взирая на Ивернева из-за решётки ворот и даже не думая их открывать.
– За него, за него, – нетерпеливо ответил Максим и добавил, – нужно какие-то документы показать Вам?
Очень уж хотелось ускорить процесс пропуска, а вот охранник, похоже, тормозил конкретно. Либо тут всё у них строго. Во что Ивернев откровенно не верил.
– Ну дааа, ну да… – неопределённо протянул охранник и затем зачем то произнёс, – Я Павел Валерьяныч, ага…
И уставился на Максима. Вот же медленный мужик попался. Как будто с утра пил не кофе, а тормозную жидкость. Либо нездоровится ему. Вон сам какой бледный, а щеки красные как раскаленный металл. Как бы не сердечко шалило. Ивернев внимательно присмотрелся к Валерьянычу и опустил стекло, свесившись на борт «газельки». Поймал блуждающий потерянный взгляд охранника и медленно с расстановкой проговорил:
– Пал Яныч, меня дома ждут, давай я уже заберу детей и отвезу в детдом. Нужны документы какие? Так ты посмотри и пропускай. Вот список – кого должен забрать, – Максим помахал листком с печатью, который дядя Боря предусмотрительно оставил в машине. На листе было всего четыре фамилии – остаток смены.