Дорога в рай
Шрифт:
– Ты никогда не перестанешь любить Гэри, но ты встретишь кого-то другого.
Она не спорила. Ее лицо стало насмешливым.
– А ты, папа? Думаешь, ты тоже найдешь кого-то еще?
– Нет, – ответил Майкл, помолчав. – Нет, дорогая. Твоя мама была единственной женщиной, которую я любил. По этой дороге я больше не пойду. Мы прожили с ней много замечательных лет, у нас была прекрасная семья, и часть меня… умерла вместе с ней. – Он отвернулся. – И это то, о чем я хотел с тобой поговорить, дорогая… Я думал об этом, много думал, но боюсь, я просто глупец. Или, может, сошел с ума.
Теперь Анна сжала руку отца.
– Что, папа?
Глубоко вдохнув, он сказал:
– Что, если мы будем учиться вместе?
Первой реакцией Анны было изумление, но она взяла себя в руки и спросила:
– Ты хочешь пойти в колледж?
Майкл не решался посмотреть на нее.
– Ну… вообще-то мне нужно будет подготовить документы, но Гарольд Шор умеет творить чудеса. Ты ведь знаешь, что я два года учился в колледже на вечернем отделении, – о, это было давно, двадцать лет назад.
Анна смотрела на него, приподняв одну бровь.
– И ты хочешь закончить?
– Нет… нет. Я хочу попросить Шора сделать Майкла О'Салливана-младшего выпускником колледжа. Чтобы я мог пойти в духовную семинарию.
Ее лицо застыло.
– Семинарию?
– Да.
– Ты хочешь быть… священником?
Майкл пожал плечами, все еще не решаясь взглянуть на дочь.
– Многие священники когда-то были женаты. Это вдовцы, которые хотят пойти по другому пути.
Анна наклонилась к отцу, ласково улыбаясь.
– Ты хочешь перейти от пуль к причастию? Ты шутишь, правда?… Ты не шутишь?
– Нет. – Майкл, наконец, поднял на нее глаза. – Со мной не произошло ничего сверхъестественного, дорогая. Иисус не сошел ночью с небес, чтобы поговорить со мной, ничего такого не было. Но я с детства посещал католическую церковь. Это традиция, которая приносит мне утешение. И в этом мире я смогу компенсировать то… что я сделал. Я смогу искупить свои грехи и помочь другим это сделать.
Анна уже не улыбалась.
– Ты хотя бы веришь в Бога?
– Верю. Твоя мама не верила. А я верю.
Она снова усмехнулась.
– Ну я точно нет. Больше нет.
– Я не могу тебя в этом винить. Но тем не менее я прошу тебя уважать мое решение.
– Я не знаю, папа…
– Ты попытаешься? Ты хотя бы попытаешься?
Она сглотнула. Нахмурила брови.
– Я надеюсь, что, – продолжал Майкл, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало отчаяние, – мы сумеем найти какой-то колледж, университет, где ты сможешь заниматься искусством, а я буду учиться в семинарии. Снимем небольшую квартиру, в которой будем жить вместе. Может, это и не мечта студентки, но…
Лицо Анны наконец озарилось улыбкой.
– Но в течение следующих нескольких лет отец О'Салливан, священник с криминальным прошлым, хочет быть уверен, что мафиози не вылезет из туалета и не выстрелит в его малютку. Или в его святую задницу.
– Это звучит для тебя настолько абсурдно?
– Честно говоря, да, папа, – кивая, ответила она.
– Но ты попытаешься принять это?
Она вздохнула.
Немного подумала.
И наконец сказала:
– Если ты не изменишь своего решения через несколько дней, недель и месяцев, то что мне остается делать? Конечно. Я могу научиться перестать называть тебя «папа» и начать называть тебя «отец». Если это действительно, действительнобудет нужно.
Майкл наклонился и поцеловал дочь в щеку.
– Ты всегда будешь моей самой любимой девочкой.
– Только не называй меня Святой Анной.
Они должны были уезжать на следующее утро. Майкл хотел улететь на Гавайи и провести пару недель на пляже, чтобы у Анны были каникулы, во время которых она могла бы прийти в себя, пока заместитель директора Шор приводит их дом в порядок. Анна, конечно, не возражала, и они пошли в китайский ресторан через дорогу, потом вернулись и немного посмотрели телевизор. Когда началось шоу Джонни Карсона, Анна захотела спать, поцеловала отца в лоб и зевая пошла в ванную, предоставив неудобную кушетку в его распоряжение.
Он тоже не досмотрел Карсона, разделся, постелил постель и скользнул под простынь. Он настолько выбился из сил, устал физически и морально, что даже тонкий как бумага матрас и жесткие пружины кушетки не помешали ему немедленно отключиться.
Во сне он видел своего сына. Майк был в полной боевой форме, но сидел с ними за столом в кухоньке, слушая, как Анна и Майкл ведут несколько искаженный разговор. Майк молчал и внимательно слушал, положив каску на стол. Наконец он воскликнул: «Пап, эй! Я здесь! Я все еще здесь – почему ты не говоришь со мной?»
Потом Майк сказал:
– Просыпайся, ублюдок.
Хриплый шепот не принадлежал Майку. Майкл почувствовал, как что-то холодное уперлось в его шею.
Это было дуло пистолета.
Его глаза открылись, а рука потянулась к тумбочке, где лежал его пистолет, когда-то лежал, потому что рука Майкла не нащупала ничего, кроме деревянного дна тумбочки, а голос прошептал:
– Его там нет, придурок.
Незваный гость, держа пистолет у шеи Майкла, сел на край кушетки, заставив пружины скрипнуть, и тихо сказал:
– Просто веди себя тихо. Я не собираюсь трогать спящую красавицу. Она не заслуживает того, что получишь ты, чертов придурок.
Майкл не задернул занавески, чтобы дать доступ свежему воздуху, поэтому при свете фонарей он смог рассмотреть гостя. Это был молодой человек, – наверное, того же возраста, что и его сын, – которого Майкл не узнал, но понял, что он итальянец, увидев смуглую кожу, темные глаза, черные вьющиеся волосы до плеч и римский нос, слишком большой для его лица. Черный кожаный пиджак и черные джинсы дополняли общее впечатление, как и золотая цепочка на шее.